Мальчик молчал. Сифор продолжил:
– Некоторые сознавали, что́ именно утрачено. Они видели, как культурное наследие Земли уходит в небытие – кроме самой малости, необходимой для новой, самодостаточной жизни. К примеру, не было больше надобности в умении читать и писать – лент с картинками хватало для минимального образования. Эти люди понимали, что не смогут изменить жизнь в маленьких сообществах, оставаясь внутри их и подчиняясь немилосердным законам. И тогда они порвали с прежней жизнью. Отреклись от атомной энергии, от ценного имущества. Лишь заплатив такую цену, они смогли добиться хотя бы призрачной неприкосновенности. И образовали свои крошечные общины, посвятили себя сохранению культурного наследия и идеалов братства, человеческой чести и достоинства. Стали сторонними людьми.
– Я хочу стать сторонним человеком, – прошептал Аятен.
Сифор нахмурился и кивнул.
– Вот что я тебе скажу… – наконец промолвил он. – Поживи с нами год как послушник. Учись, работай. Потом, если решимость тебя не покинет, мы снова поговорим об этом.
Аятен улыбнулся.
В трапезной, среди серых одежд сторонних людей, сидевших рядами вдоль длинных столов, ярко блестели пестрый, коричневый с золотым, наряд Амина и одеяния других чужаков, скрывавшихся в Приюте.
Сифор остановился возле Амина и спросил:
– Как тебе наша еда после синтетической?
– Конечно, не такая вкусная, – обернулся к нему разбойник. – Но я не первый раз в Приюте. Где вы берете эту гадость? – весело поинтересовался он.
– По большей части выращиваем в неглубоких емкостях на крыше.
– Значит, это болотные растения?
– Нет. Изначально они росли в земле.
Губы Амина чуть изогнулись, демонстрируя легкое, окрашенное иронией отвращение. Раздался звон колокольчика над дверью в Приют.
– Как там мальчишка? – вдруг спросил разбойник. – Он ведь не сильно ранен?.. Так я и думал. Ты, конечно же, отошлешь его к отцу?
– Нет. Он решил стать послушником.
Амин, прищурившись, поглядел на Сифора.
– Странную ты затеял игру, – сказал он наконец. – Похищение сделал обращением! Выходит, я твой пособник! Ты понимаешь, на что нарываешься? Сторонних людей, знаешь ли, и так едва терпят.
– Хочешь сказать, мне следовало дать убежище тебе, а ему отказать? – загадочно глядя на него, спросил Сифор.
Один из братьев вошел в трапезную и приблизился к Сифору:
– У порога стоит Аяртен из Росселя. Он желает говорить с тобой.
– Вот видишь, – усмехнулся Амин. – Судя по тому, как идут дела, скоро просьбы об убежище не многого будут стоить. Сообщи мне, какие условия он выдвинет.
Сифор вышел. Остальные братья тоже отправились по своим делам, и трапезная быстро опустела. Двое сторонних людей остались, явно желая побеседовать с Амином. Разбойник, однако, не дал втянуть себя в беседу – он безостановочно вышагивал между скамьями и прислушивался, но не к тому, что происходило в трапезной, а к тому, что творилось снаружи. Его движения казались хаотическими, но когда вернулся Сифор, Амин встретил его у двери.
– Дал нам времени до восхода, – сообщил Сифор. – Мы должны вернуть мальчика.
– А если откажетесь?
– Грозится показательно расправиться с Приютом на Унылом холме.
– Вот видишь, – хмыкнул Амин. – Он все-таки не отвлекся на приграничную войну с Левенси.
– Я на это и не рассчитывал. Хотя, думается мне, неразумно было отрядить столько людей для блокады Приюта.
– И ты не выдашь ему мальчишку? – В голосе Амина послышался гнев.
– Я дал Аятену слово, – ответил Сифор. – В эпоху великих цивилизаций люди могли порой пренебрегать моральными устоями, потому что общий прогресс был достаточно сильным и затмевал частные случаи предательства. Но сегодня вера в данное слово – часть почти забытого наследия. Если мы не сумеем сохранить ее, все труды сторонних людей пойдут прахом.
Амин рассмеялся, но этот смех был неприятным.
– Прекрасно, – сказал он. – В таком случае я, очевидно, вынужден покинуть Приют на Унылом холме, чтобы сохранить себе жизнь.
– Аяртен выставил очень плотное кольцо, – предупредил Сифор. – Тебе не уйти.
– Об этом уж мне судить. Прикажи, пожалуйста, вернуть мне оружие. Я ухожу, и немедленно.
– Ты наш гость, – покачал головой Сифор. – Мы не можем отпустить тебя так скоро.
– Собираешься выдать меня Аяртену?
– Нет. Ты попросил убежища. И получил его.
Сон сменился дрожащей темнотой, полной угроз. Кто-то тряс Сифора за плечо. Сифор сел:
– Явился Аяртен?
– Нет, но Амин сбежал. Сбил нас с ног, шмыгнул в боковой коридор. Мы не можем его найти.
Сифор узнал голос Хиосикса, одного из братьев, которых отрядил для охраны разбойника. Торопливо одевшись, он поспешил за Хиосиксом.
Растревоженный Приют походил на полный серых обитателей муравейник, в который забрался паук. Сифор отправился в лазарет. Как он и ожидал, юный Аятен исчез.
Откуда-то спереди послышалось шипение – бластерный выстрел. Сифор поспешил к выходу.
Амин стоял, прислонившись спиной к двери. В здоровой руке у него был бластер, другую он вытащил из повязки, и на бинтах алела свежая кровь. У ног разбойника без сознания лежал Аятен. Лицо Амина исказилось от боли, но он улыбался через силу.
Сифор подошел. Когда до разбойника оставалось несколько футов, тот поднял бластер:
– Первый выстрел был предупредительным. А сейчас стреляю на поражение.
Сифор остановился.
– Я собираюсь обменять свою жизнь на жизнь Аятена. Потом ты поймешь, что я делаю это и для вашего блага.
Молчаливые братья в сером, стоявшие полукругом позади Сифора, расступились, давая дорогу старику в выцветшей зеленой форме.
– Кто смеет творить насилие в Приюте на Унылом холме? – Голос президента Четвертой всемирной республики дрожал, но в нем звенела железная решимость. – Здесь распоряжаюсь я. Брось оружие, разбойник! – Старик трясущейся рукой потянулся к висевшему на поясе бластеру.
Его пронзил ослепительно-яркий луч. Амин захохотал.
И тут Сифор бросился в атаку. Луч дернулся, мазнул по серому одеянию и с шипением ударил в каменный пол. Амин упал на раненую руку и взвыл от боли. Сифор вырвал у разбойника бластер и отшвырнул подальше. Оружие завертелось на полу.
Амин прекратил сопротивляться.
– Ты лишил всех последнего шанса на спасение, – сказал он.
Сифор уперся коленями ему в грудь:
– А ты совершил убийство. У нас есть закон, хотя действует он лишь в этих стенах. Наказание за смерть – пожизненное заключение.
