Позже пациент узнает и ее название, и прочие сведения о ней, а в папке, такой приятной на ощупь, обнаружит и свое имя, и все то, чего он боялся и от чего спасался в мглистом туннеле подсознания, ставшем для него целительным черным коридором, из которого он наконец вырвался. И тогда он вернется к медсестре, чтобы перевязала ему руку, тупая боль в которой столь странным образом бодрит.
А пока ему достаточно знать, что он человек и что он жив.
– Исссиот! Тупиццца! Алкашшш! – прошипел кот и куда-то укусил Спара.
Счетверенное жало кошачьих клыков уравновесило груз давившего на Спара похмелья, и мысли потекли так же легко, как его тело плыло в темноте «Прорыва», где светилась только парочка бегущих огней, тусклых, как замутненное зарево его снов, и бесконечно далекое, как Мостик или Корма.
Ему привиделся корабль, летящий под всеми парусами, вспенивая синее, взлохмаченное ветром море под таким же синим небом. Эти два слова – «море» и «небо» – больше не казались ругательствами. Он слышал, как ветер свистит в леерах и вантах, барабанит по натянутым парусам, скрипит тремя мачтами и прочим корабельным деревом.
Что такое дерево? Откуда-то пришел ответ: живой пластик.
Но какая же сила прижимала воду, не позволяя ей собраться в отдельные большие сферы, а кораблю – перевернуться килем вверх и завертеться под напором ветра?
Это видение было не расплывчатым и обтекаемым, как реальность, а четким и ярким – из тех, о которых Спар никогда не рассказывал, опасаясь обвинений в колдовстве и ясновидении.
«Прорыв» тоже был кораблем, часто его так и называли – Корабль. Но странным кораблем: матросы постоянно жили в его внутренних помещениях самой разной формы, на растяжках из соединенных вместе полупрозрачных парусов. И этот корабль никуда не плыл, поскольку заключал в себе все – он был всем.
Эти два корабля объединяло еще кое-что – ветер и непрерывный скрип. Когда видение погасло, Спар услышал, как ветер тихо стонет в длинных проходах «Прорыва» и как скрипит подрагивающая растяжка, прицепленная к его лодыжке и запястью, чтобы он не плавал по всему Лотку.
Сновидень начался с хороших снов, в которых Спар отхватил себе сразу трех девчонок Корона. Но ночью он едва не проснулся от скрежета большой жевалки Третьего отсека. Затем на него напали оборотни и вампиры, густыми тенями вынырнув изо всех шести углов, а ведьмы и их фамильяры злорадно хихикали в темноте. Спара почему-то защищал кот, фамильяр тощей ведьмы, чьи оскаленные зубы казались размытым матовым пятном на фоне большого пятна – ее растрепанных седых волос. Спар крепко сжал пересохшие десны. Кот исчез последним из сверхъестественных существ. А затем было чудесное видение – корабль.
Похмелье навалилось на Спара внезапно и беспощадно. Капли пота срывались с него, пока не обволокли влажным облаком. И тут его вывернуло. Свободной рукой он схватил плывшую в воздухе сливную трубу и прижал воронку к лицу. В трубе забулькала едкая рвота, всасываемая внутрь за счет незначительной разницы давления.
Желудок снова вывернуло, так же быстро, как захлопывается защитный люк, когда в проходах поднимается ветер. Спар засунул конец сливной трубы в штанину короткого и свободного рабочего комбинезона, нащупал свое тайное имущество, почти такое же мокрое и готовое взорваться, как его рвота. И ощутил жгучий позыв помочиться.
Наступило благословенное расслабление, Спар свернулся калачиком в столь же благословенной темноте и собрался еще немного подремать, пока его не разбудит Бармен.
– Хххронь! – зашипел кот. – Не сссмей ссспать! Сссмотри! Сссмотри лучшшше!
Спар ощутил на своем плече, сквозь потертую ткань комбинезона, четыре комплекта игл, словно дотронулся до колючего куста в Садах Аполлона или Дианы. И замер.
– Ссспар… – прошипел кот чуть тише, убрав когти. – Я хххочччу тебе лишшшь хххорошшшего. Сссовершшшенно точччно.
Спар боязливо вытянул правую руку, коснулся короткой шерсти, более мягкой, чем волосы Сьюзи, и ласково погладил.
Ответное шипение кота был совсем тихим, почти мурлычущим:
– Хххрабрый Ссспар! Сссмотри дальшшше! Сссмотри всссе время! Предусссмотри! Пересссмотри!
Спар ощутил всплеск раздражения из-за бесконечного повторения слова «смотри» – дурные манеры для кота, – сопровождаемого необъяснимым всплеском надежды в его глазах. Должно быть, это не ведьмин фамильяр, пришедший из сна, а просто бродячий кот, который пробрался в Лоток через ветровую трубу и прервал его сон. Этих бродячих животных много развелось с тех пор, как началась паника из-за ведьм и корабль – или, по крайней мере, Третий отсек – обезлюдел.
Фиолетовый передний угол Лотка засветился, а значит, на Носу начался рассвет. Бегущие огни утонули в разгорающемся белом свечении. Спустя двадцать ударов сердца весь «Прорыв» ярко засиял, как всегда бывало в трудодень и вообще по утрам.
Спар прищурил глаза, глядя, как кот, черное размытое пятно, прошелся вдоль его руки. В зубах животное держало другое пятно – маленькое, серое и трудноразличимое. Спар коснулся этого серого пятна с более короткой шерстью, совершенно холодного.
Кот раздраженно отпрыгнул, оттолкнувшись от руки задними ногами, и приземлился точнехонько на ближайшую из растяжек, что тянулись извилистой серой линией в обе стороны, до самой стены.
Спар отцепился от своей тонкой, словно карандаш, растяжки и, обвив ее ногами, покосился на кота.
Кот посмотрел на него в ответ; зеленые пятна глаз почти сливались с черной шерстью на несоразмерно большой голове.
– Это твой детеныш? – спросил Спар. – Мертвый?
Кот отпустил свою серую ношу, и та повисла у него над головой.
– Детенышшш? – В его шипении прозвучало все прежнее презрение, даже с довеском. – Это крыссса, я зззадушшшил ее, исссиот!
Спар скривил губы в усмешке:
– Ты мне нравишься, кот. Я буду звать тебя Ким.
– Ким-шлим! – огрызнулся кот. – Я буду зззвать тебя Алкашшш! Или Хххронь!
Скрип усилился, как всегда случалось после рассвета, ближе к полудню. Растяжки зазвенели. Стены затрещали.
Спар быстро закрутил головой. Хотя реальность по природе своей была расплывчатой, он безошибочно уловил какое-то движение.
К нему медленно подплывал Бармен. Бурый круг тела был увенчан огромным бледным кругом головы, ярко-розовое пятно в центре отвлекало внимание от крохотных пятнышек – широко расставленных карих глаз. В одной из толстых рук блестела пищевая пленка, в другой тускло блестела сталь. Вдали за спиной Бармена виднелся багровый кормовой угол Лотка, на полпути к нему светился огромный тор, или бублик, – бар.
– Изнеженный, похотливый лентяй! – сказал Бармен вместо приветствия. – Ты прохрапел весь сновидень, пока я стоял на страже, а утром я еще должен нести пакет с лунной росой прямо к твоей растяжке. Плохая ночь, Спар, – продолжил он важным тоном. – В проход прорвались оборотни, вампиры и ведьмы. Но я отогнал их всех, не говоря уже о крысах и мышах. Я слышал, что вампы схватили Кнопку и Милашку, этих глупых потаскух! Будь бдителен, Спар! А теперь пей свою лунную росу и начинай прибираться. Здесь воняет.
