– Тише, леди, тише, – успокоил ее Бармен с усмешкой, в которой растворились карие пятна его глаз. – А если Корон заявится сюда, когда ты будешь выдавливать пойло из пакета?
– Не заявится! – с горячностью возразила Риксенда, но при этом быстро посмотрела за спину Спара – черное пятно, бледное пятно лица, снова черное пятно. – У него новая девочка. Не Фанетта и не Дусетта, вы ее еще не видели. Ее зовут Альмоди. Он забавляется с этой тощей шлюхой все утро. А теперь дай мне двойную лунную росу, черт поганый!
– Тихо, Рикси. Всему свое время. А что потерял Корон?
– Маленький черный мешочек. Примерно вот такой. – Она вытянула тонкую руку, и пальцы слились в одно пятно. – Корон потерял его здесь ночью последнего игродня или был обокраден.
– Ты слышал, Спар? – спросил Бармен.
– Я не видел никакого черного мешочка, Риксенда, – очень быстро ответил Спар. – Но ты оставила здесь прошлой ночью свой оранжевый. Я нашел его.
Он нырнул внутрь тора.
– К черту оба мешка! Дай мне двойной, – решительно потребовала черноволосая девушка. – О Мать-Земля!
Даже бражники испуганно охнули. А Бармен, схватившись руками за виски, взмолился:
– Не ругайся так, пожалуйста! Слышать такие слова от изящной, нежной девушки вроде тебя, Риксенда, совсем страшно.
– Мать-Земля, я сказала! А теперь перестань кривляться, Бармен, пока я не расцарапала тебе лицо и не разворошила весь короб.
– Хорошо-хорошо. Сейчас-сейчас. Но чем ты будешь платить? Корон грозился отобрать лицензию, если я еще хоть раз запишу твою выпивку на его счет. У тебя есть ассигнаты? Или монеты?
– Протри глаза! Думаешь, у этого пальто есть внутренние карманы? – Девушка распахнула одежду, на мгновение сверкнув голой кожей, и снова укуталась в нее. – Мать-Земля! Мать-Земля! Мать-Земля!
Бражники возмущенно заворчали. Сьюзи скучающе-беззлобно фыркнула.
Толстым пузырем руки Бармен коснулся запястья Риксенды в том месте, где его окольцовывала размытая желтая полоса.
– У тебя есть золото, – приглушенным голосом сказал он, и глаза его исчезли опять, на этот раз в алчной ухмылке.
– Ты же сам знаешь, что они запаяны. И на лодыжках тоже.
– А здесь?
Его рука поднялась к золотистому пятнышку возле головы девушки.
– И здесь тоже. Корон проколол мне уши.
– Но…
– Ах ты, грязный атомный бес! Я поняла тебя. Хорошо, раз так…
Ее последние слова оборвались – раздался крик, в котором было больше гнева, чем боли. Риксенда ухватилась за золотистое пятно и дернула так, что вокруг него расплылись кляксы крови. Затем вытянула перед собой руку, сжав пальцы в кулак:
– Давай скорей! Золото за двойную лунную росу.
Бармен тяжело вздохнул и принялся рыться в коробе с лунной росой, но так ничего и не сказал, прекрасно сознавая, что зашел слишком далеко. Бражники тоже молчали. Сьюзи невозмутимым тоном заявила:
– И мне темного.
Спар схватил свежую губку, ловко поймал в нее плывшие по воздуху шарики крови и прижал губку к порванному уху Риксенды.
Бармен поднял тяжелое золотое украшение к лицу и внимательно его рассмотрел. Риксенда с наслаждением поднесла пакет к губам, и глаза ее расплылись. Спар вложил в свободную ладонь Риксенды губку, и девушка автоматически прижала ее к уху. Сьюзи безнадежно вздохнула, перегнулась через барную стойку, запустила руку в холодильный короб и добыла себе двойной темный.
Высокая тонкая темно-коричневая фигура в облегающем фиолетовом комбинезоне с серебряными крапинками вылетела из красного люка на скорости вдвое больше той, которую когда-либо осмеливался развивать Спар, при этом не коснувшись, случайно или намеренно, ни одной растяжки. На полпути, проплывая мимо Спара, появившийся сделал сальто и ударился длинными, узкими босыми подошвами о титановое покрытие бублика, неподалеку от Риксенды. Он сгруппировался так ловко, что тор едва покачнулся.
Одной смуглой рукой он обнял Риксенду, а другой отдернул от ее губ пакет и со щелчком закрыл его.
Тягучий, мелодичный голос поинтересовался:
– Что мы тебе пообещали, детка, если ты снова будешь пить одна?
Все в Лотке застыли на месте. Бармен, передвинувшийся к дальнему краю дырки от бублика, прятал одну руку за спиной. Спар запустил пальцы в ящик для потерянных вещей между коробами с лунной росой и брагой. Кожа его покрылась мелкими капельками пота. Сьюзи держала пакет с темным у самого лица.
Бражник разразился отчаянным кашлем, под конец придушив его до уровня хрипа, и пристыженно выдохнул:
– Простите меня, коронер. Приветствую вас.
Бармен повторил бесцветным голосом:
– Доброе утро… Корон.
Корон нежно стянул пальто с дальнего плеча Риксенды и проговорил, поглаживая его:
– Надо же, милая, ты вся покрыта гусиной кожей и холодна, как труп. Что тебя напугало? Разглаживайся, кожа. Расслабляйтесь, мышцы. Сбрось напряжение, Рикс, и мы тебя ублажим.
Он наткнулся на губку, остановился, осмотрел ее и обнаружил мокрый край, затем поднес к лицу и принюхался.
– Итак, парни, теперь мы, по крайней мере, уверены, что среди вас нет вампов. Иначе кто-нибудь уже присосался бы к ее уху.
Риксенда заговорила быстро и монотонно:
– Я пришла не за выпивкой, клянусь. Я пришла за тем маленьким мешочком, который вы потеряли. А потом меня сбили с толку. Я не думала, что так получится, и хотела отказаться, но Бармен уговорил меня. Я…
– Заткнись! – оборвал ее Корон. – Нам просто было интересно, чем ты заплатила. Теперь мы знаем. А на что ты собиралась купить третий двойной? Отрезала бы себе руку или ногу? Бармен… покажи-ка вторую ладонь. Мы сказали, покажи. Вот так. А теперь разожми кулак.
Корон вырвал украшение из открытой ладони-кляксы Бармена. Не отводя от толстяка глаз – янтарных капель, – он покачал драгоценной безделушкой, а затем слегка подбросил ее.
Золотое пятно поплыло к незапертому синему люку с неизменной скоростью. Бармен, дважды открыв и закрыв рот, пробормотал:
– Я не уговаривал ее, Корон, честное слово, не уговаривал. И никак не ожидал, что она порвет себе ухо. Я пытался ее остановить, но…
– Нас это не интересует, – сказал Корон. – Запиши пакет на наш счет.
По-прежнему глядя на Бармена, он резко выбросил руку вверх и схватил украшение как раз в тот момент, когда оно уже уплывало за пределы досягаемости.
– А почему у этого дома веселья такой похоронный вид?
Корон вытянул длинную ногу над прилавком, словно это была рука, и ловко зажал ухо Спара между большим пальцем и всеми остальными. Подтянув Спара ближе, он развернул его к себе:
