Дрейк кивнул.
Сьюзи коснулась руки Спара и сказала:
– Бармен, я хочу остаться здесь на ночь. Мне страшно.
– Могу предложить тебе растяжку, – ответил Бармен.
Дрейк и его товарищ медленно поплыли к своим постам.
Сьюзи сжала руку Спара, и он без особой охоты сказал:
– Могу предложить тебе свою растяжку, Сьюзи.
Бармен рассмеялся, оглянулся на людей с Мостика и прошептал:
– А я – свою, и она, кстати, моя собственная, а не как у Спара. А еще лунную росу. Или же отправляйся в коридор.
Сьюзи вздохнула, помедлила и поплыла за ним.
Спар униженно потащился в носовой угол. Может быть, Сьюзи ожидала, что он подерется с Барменом? Самым грустным было то, что он больше не хотел ее, хотел только, чтобы они остались друзьями. Теперь он любил новую девушку Корона. И это тоже было очень грустно.
Он очень устал. Даже мысли о новых глазах не воодушевляли его. Спар пристегнул лодыжку к растяжке, завязал платком глаза, ласково обнял замолчавшего Кима и мгновенно уснул.
Ему снилась Альмоди, похожая на Вирго всем, вплоть до белой одежды. Девушка держала на руках Кима, лоснящегося, как черная полированная кожа, и с улыбкой плыла к Спару. Плыла, но не приближалась.
Много времени спустя – как ему показалось – Спар проснулся от ужасной ломки. Он потел и дрожал, но это казалось не самым страшным. Нервы его были перенапряжены. Ему казалось, что мускулы в любое мгновение могут сжаться в остром приступе агонии, разрывающей сухожилия. Мысли метались с такой быстротой, что он едва успевал уловить одну из десяти. Спар словно несся по извилистому, скудно освещенному коридору во много раз быстрей, чем движущаяся дорожка в центральном проходе. И если бы он коснулся стены, то забыл бы даже то немногое, что знал, забыл бы, что его зовут Спар. Черные растяжки вокруг него непрерывно вздымались и опадали волнами.
Кима рядом не было. Спар сорвал с глаз повязку, но светлей не стало. Ночь сновидня. Тело перестало нестись, мысли замедлились. Нервы по-прежнему трещали, и он все еще видел, как вокруг извиваются черные змеи, но уже понимал, что это иллюзия. Он даже опознал тусклый свет бегущих огней.
И тут Спар увидел две плывущие к нему фигуры с едва различимыми пятнами глаз – зеленых у меньшей по размеру, фиолетовых у более крупной, чье лицо окружал мерцающий белый ореол. Она была бледна и окутана белизной. Вместо улыбки, как разглядел Спар, – белая полоса оскаленных зубов. Ким тоже оскалил клыки.
Внезапно он вспомнил ту девушку с золотистыми волосами, что изображала бармена в Логове Корона. Подругу Сьюзи по прозвищу Милашка, украденную вампами ночью прошлого сновидня.
Спар хотел закричать, но выдавил из себя лишь сдавленный хрип и попытался отстегнуть лодыжку.
Фигуры исчезли. Нырнули вниз, как он решил.
Откуда-то появились огни, кто-то потряс Спара за плечо:
– Что случилось, дедуля?
Спар замялся, не зная, что ответить Дрейку. Он любил Альмоди, и Кима тоже.
– Кошмар приснился, – пробормотал он. – Будто на меня напали вампы.
– Как они выглядели?
– Старая женщина и… маленькая собака.
К ним подплыл второй офицер:
– Черный люк открыт.
– Бармен говорил, что он всегда заперт, – сказал Дрейк. – Проверь, что там, Феннер. – Когда второй офицер нырнул вниз, он продолжил: – Ты уверен, что это был сон, дедуля? Маленькая собака? И старая женщина?
– Да, – сказал Спар, и Дрейк уплыл вслед за товарищем через черный люк.
Начался трудодень. Спар был расстроен и плохо себя чувствовал, но все равно занимался привычными делами. Он пытался заговорить с Кимом, но тот молчал, как и накануне вечером. Бармен насмехался над Спаром и находил для него все новые и новые задания – после игродня Лоток превратился в настоящую свалку. Сьюзи быстро ушла, не захотев говорить ни о Милашке, ни о чем-нибудь еще. Дрейк и Феннер не вернулись.
Спар продолжал прибираться, а Ким охотился поодаль. В полдень наведался Корон и стал о чем-то говорить с Барменом, но Спар и Ким были далеко и ничего не слышали. Подобраться ближе они не могли – Корон все время наблюдал за ними.
Спар обдумал увиденное прошлой ночью и решил, что это и вправду был сон. Теперь он начал сомневаться в том, что узнал Милашку. Глупо думать, что Альмоди и Ким, во сне или наяву, могли быть вампами. Док сказал, что вампы – это суеверие. Да Спар и не очень задумывался об этом. Его все еще мучила абстиненция, хотя и не такая жестокая, как раньше.
Утром ленедня Бармен разрешил Спару отлучиться из Лотка, не задавая своих обычных надоедливых вопросов. Спар поискал взглядом Кима, но нигде не увидел его черную кляксу. На самом деле он не хотел брать с собой кота.
Он направился прямо к кабинету Дока. Проходы были не такими безлюдными, как в прошлый ленедень. Снова – в третий раз – ему встретилась сгорбленная фигура, пробормотавшая скрипучим голосом:
– Чайка. Пустельга. Собор…
Люк в кабинет оказался незапертым, но самого Дока там не было. Спар подождал, чувствуя себя неуютно в мертвенно-бледном свете. Это было не похоже на Дока – оставить кабинет без присмотра, с открытым люком. И Док не вернулся в Лоток прошлой ночью, хотя вроде как обещал.
Наконец Спар решил оглядеться. Первое, что он заметил, – отсутствие большого черного мешка, в котором, по словам Дока, хранились его сокровища.
Затем Спар обратил внимание на другой мешок из блестящей пищевой пленки, куда Док положил слепок с его десен. Но теперь там лежало что-то другое. Он отцепил мешок от растяжки. Внутри было два предмета.
Спар тут же порезал палец о первый из них – полукруг, одна часть которого была тускло-розовой, а другая ярко сверкала. Он снова, уже более осторожно, ощупал странный предмет, не замечая крохотных красных шариков, бурливших возле его пальца. На розовых частях полукруга, сверху и снизу, были неравномерно расположенные выемки. Спар засунул его себе в рот. Десны точно совпали с выемками. Спар открыл рот, а затем осторожно, чтобы не прикусить язык, закрыл. Раздался глухой щелчок. Теперь у него были зубы!
Когда Спар взял второй предмет, руки его затряслись, и не только из-за абстиненции.
Два толстых круга соединялись короткой планкой. От каждого отходил длинный изогнутый стерженек толще планки.
Спар дотронулся пальцем до одного из кругов и почувствовал щекотку, совсем как от прикосновения трубки к глазам, только более острую, почти болезненную.
Трясущимися еще сильней, чем прежде, руками он приложил хитрое устройство к лицу. Изогнутые стерженьки зашли за уши, круги накрыли глаза, но не настолько плотно, чтобы снова стало щекотно.
Теперь он отчетливо все видел. Все имело резкие границы, даже растопыренные пальцы на его руках и… сгусток крови на одном из пальцев. Он издал крик – низкий удивленный вопль – и осмотрел кабинет. Видеть десятки самых разных предметов так же четко, как изображения Козерога и Девы, поначалу оказалось выше его сил. И он закрыл глаза.
