Но никто и не подумал ничего покупать. Слишком рано. Скоро зазвенят серебряные монеты, купюры закрутятся в барабанах быстрее, чем белье в стиральных машинах, и добрых полтысячи человек станут драться за то, чтобы отдать деньги единственному в Америке передвижному роботу-торговцу.
А пока не время. Роби уже закинул несколько наживок, но это была лишь разминка перед настоящим, дорогим весельем.
Поэтому он откатился к поребрику. Сенсоры мгновенно почувствовали перепад высоты, и он остановился. Его голова завращалась. Народ молча выжидал. Роби готовил свой главный трюк.
Он перестал вращать головой. Сенсоры нашли светофор. Горел зеленый. Роби двинулся вперед. Тут сигнал сменился на красный. Роби замер на самом краю поребрика. Толпа восхищенно ахнула.
Ах, как же здорово жить и наблюдать за Роби в этот чудесный день! Жить и веселиться на свежем, контролируемом специальной системой воздухе, среди ярких, подмигивающих окнами небоскребов, под синим, почти черным небом.
(Высоко-высоко, там, куда не заглянешь невооруженным глазом, небо было еще темнее. Темно-фиолетовым, звездным. В этой темноте со скоростью свыше трех миль в секунду вниз летело нечто серебристо-зеленое, похожее на бутон. Серебристо-зеленая краска сбивала с толку радары.)
Роби заговорил:
– Пока мы ждем зеленый сигнал, молодежь может освежиться газировкой. А взрослые, те, кто выше пяти футов, – шипучим игристым напитком. Всего четвертак – напоминаю, что у меня есть лицензия на продажу алкогольных напитков, – или доллар с четвертью для взрослых, и через пять секунд…
Но и это не сработало. А тремя секундами спустя серебристо-зеленый бутон расцвел над Манхэттеном, став сферическим оранжевым цветком. Небоскребы засияли ярче, подобно солнечному ядру. Окна замигали белым огнем.
Люди вокруг Роби тоже расцвели. Подошла взрывная волна. Подмигивающие окна лопались ряд за рядом, превращаясь в черные дыры. Стены гнулись, ходили ходуном, трескались. С карнизов посыпалась цементная перхоть. Огненные цветы на тротуаре разом потухли. Роби отбросило на десять футов. Его металлическая юбка прогнулась, но тут же приняла прежнюю форму.
Взрывная волна прошла. Раскинувшийся в небе оранжевый цветок исчез, оставив после себя лишь огромный, как в сказке, стебель. Стало тихо и темно. Лишь с карнизов по-прежнему падала каменная крошка. Несколько кусочков ударили по металлической юбке.
Роби неуверенно пошевелился, словно проверял, не сломал ли чего. Поискал светофор, но тот больше не горел ни красным, ни зеленым.
Он просканировал все вокруг. Датчики распознавания силуэтов не наводились ни на что. Но куда бы он ни попробовал двинуться, сенсоры предупреждали о низких препятствиях. Роби недоумевал.
Тишину нарушили стоны и слабый, похожий на мышиную возню шорох.
С тротуара поднялся обгоревший мужчина в дымящейся одежде. Роби просканировал его:
– Добрый день, сэр. Не желаете закурить? Могу предложить отличные сигареты, новой, еще не вышедшей на рынок марки…
Но клиент с воплями убежал, а Роби никогда не гонялся за клиентами, хоть и мог катиться достаточно быстро. Он проехал вдоль того места, где лежал мужчина, аккуратно избегая низких препятствий, которые время от времени извивались и заставляли Роби отскакивать. Вскоре он достиг пожарного гидранта. Просканировал. Его электронное зрение работало, но слегка замутилось от взрыва.
– Привет, ребенок, – сказал Роби, не получил ответа и продолжил: – Что, язык проглотил? Ничего, у меня есть для тебя подарок. Замечательный сладкий леденец. – Его металлическая рука поползла вниз. – Держи, ребенок. Это тебе. Бери, не бойся.
Тут его отвлекли новые клиенты, почему-то поднимавшиеся с земли то тут, то там, – кривые фигуры, постоянно дергавшиеся и сбивавшие с толку датчики распознавания силуэтов.
– Воды! – закричал кто-то, но внутри Роби не звякнул четвертак, когда он предложил освежающую газировку.
Легкий шорох огня перерос в зловещий треск. Слепые окна снова принялись подмигивать пламенем.
Осторожно, не глядя на распростертые на земле руки и ноги, через которые она переступала, к Роби подошла девочка. Тела взрослых и белое платье защитили ее от ослепляющей вспышки и взрыва. Она не сводила глаз с Роби. Прежнее восхищение во взгляде сменилось твердостью.
– Роби, помоги мне, – произнесла девочка. – Мне нужна моя мама.
– Привет, ребенок, – ответил Роби. – Чего тебе? Комиксов? Конфет?
– Роби, где она? Отведи меня к ней.
– Хочешь шарик? Я могу надуть!
Девочка заплакала. На звук среагировали другие датчики Роби.
– Что-то не так? – спросил он. – Ты в беде? Потерялся?
– Да, Роби. Отведи меня к маме.
– Стой здесь, – ободряюще сказал Роби, – и не бойся. Я позову полицейского.
Он пронзительно свистнул два раза.
Прошло время. Роби свистнул опять. Окна горели и ревели.
– Роби, уведи меня отсюда! – взмолилась девочка и запрыгнула на небольшую ступеньку в юбке Роби.
– Дай мне десятицентовик, – потребовал Роби.
Девочка нашарила в кармане монету и сунула ему в клешню.
– Ты весишь, – объявил Роби, – ровно пятьдесят четыре с половиной фунта.
– Кто-нибудь видел мою дочь?! – раздался неподалеку женский крик. – Я оставила ее смотреть на робота, а сама вошла внутрь… Рита!
– Роби мне помог, – рассказала девочка чуть погодя. – Он догадался, что я потерялась. Даже полицию вызвал, но та не приехала. А еще он меня взвесил. Правда, Роби?
Но Роби уже предлагал газировку появившимся из-за угла спасателям в жаропрочных скафандрах, куда больше похожих на роботов, чем он сам.
Не знаю, как меня занесло в это безумное место: обычная ракета, искривление пространства, завихрение времени… Может быть, я даже пришел пешком, судя по тому, каким разбитым себя чувствовал. Моя память отказала. Когда я очнулся, вокруг были только пустыня и низкое серое небо, давившее на меня, словно потолок гигантской комнаты. Только пустыня… и Великий исход. И этого было достаточно, чтобы я перестал держаться за воспоминания и бросил быстрый взгляд на свои брюки, проверяя, человек я или нет.
Эти… ну да, эти животные шаркали по четверо в ряд; неровная полоса вела из ниоткуда в никуда, мимо моей каменной норы. Куда бы они ни направлялись, совершенно очевидно, что их собрали со всех мест и, возможно, со всех времен. Большие и маленькие, детеныши и просто мелюзга. Некоторые шли на двух ногах, большинство – на шести или восьми, прочие ползли, катились, текли, порхали и прыгали; а насчет тех, что летели низко над землей, я никак не мог понять, зверята это или ребята. Одни были покрыты чешуей, другие – перьями, третьи – ярким панцирем, как у жуков, четвертые – причудливо раскрашенной шкурой, как у зебр. Довольно многие носили прозрачные костюмы, заполненные воздухом или другим газом, водой или другой жидкостью, хотя у кого-то костюм был скроен под десятки щупалец, а у кого-то – под полное отсутствие ног. И будь я проклят, если это шарканье – попробую описать все разнообразие их движений одним словом – не напоминало скорее танец, чем походный шаг.
