Глядя на меня с ухмылкой, он сказал:
– Послушайте, как бишь вас… ах да, Карр Маккей, он же мистер Жюстина… Так вот, Карр, в этом здании у меня офис, а в офисе стол, и он битком набит девчонками, и они требуют внимания. Давайте-ка навестим их.
Мое безнадежно наивное воображение тотчас изобразило яркую картинку: ящики стола, заполненные феминами ростом пять-шесть дюймов. Они не одеты – мое воображение никогда не одевает девушек, разве что для особых целей после долгого размышления, – но выглядят так, словно их создали по рисункам Генриха Клея или Малона Блейна. В буквальном смысле карманные Венерочки, веселые и нахальные. Они готовят общий побег – вооружились парой пилок для ногтей, уже пропилили несколько отверстий в ящиках и теперь могут разгуливать по столу. Одна группа мастерит паяльную лампу из пульверизатора и жидкости для зажигалки. Другая пытается провернуть ключ изнутри, используя вместо пассатижей пинцеты. Они срывают и портят буковки – для них буквищи, – которые гласят:
ВЫ ПРИНАДЛЕЖИТЕ ДОКТОРУ ЭМИЛЮ СЛАЙКЕРУ.
Мой разум, который глядит свысока на воображение и не желает идти у него на поводу, изучал доктора Слайкера, а кроме того, принимал меры, чтобы я вел себя как восторженный почитатель, потенциальный ученик дьявола. Этот прием, которому способствовал алкоголь, похоже, возымел действие: расслабил доктора, привел в нужное мне настроение хвастливой снисходительности. Слайкеру было лет пятьдесят: лысеющий блондин, пухлый, бледнокожий, с морщинами возле глаз и носа, с вечно слюнявым ртом. Поверх всего этого он носил маску для фотографов, не позволявшую усомниться, что ее владелец пребывает на вершине славы. Глаза слабые, о чем свидетельствуют темные очки, но постоянно ищущие кого-нибудь, чтобы раздеть или запугать. И если уж о таких вещах зашла речь, то со слухом у него тоже были проблемы – он не услышал, как подошел бармен, и чуть вздрогнул, когда белая тряпка протянулась к упомянутой лужице. Эмиль Слайкер, «доктор» благодаря нескольким европейским университетам, обладатель прочной, как вороненая сталь, душевной скорлупы, кинокритик, эксперт, высосавший до последней капли весь престиж из поганого слова «психолог», исследователь-ясновидец, якобы на несколько корпусов опередивший Вильгельма Райха с его оргонической энергией и Джозефа Райна с его экстрасенсорной перцепцией, психологический консультант для восходящих старлеток и просто богатеньких дамочек, а также чрезвычайно квалифицированный пропагандист винегрета из психоанализа, мистицизма и магии, столь модного в нашу эпоху. А еще, по моим сведениям, чрезвычайно успешный шантажист. Подонок, которого нельзя недооценивать.
Моя истинная цель знакомства со Слайкером, о которой, как я надеялся, он пока даже не подозревал, состояла в том, чтобы предложить ему сумму, достаточную для потопления небольшого роскошного лайнера, в обмен на пачку документов, которыми он шантажировал Эвелин Кордью, нынешнюю верховную богиню в пантеоне актрис эротического жанра. Я работал на другую кинозвезду, на Джеффа Грейна, бывшего мужа Эвелин, впрочем не настолько бывшего, чтобы в нем не проснулся инстинкт защиты самки. По словам Джеффа, лобовой атакой Слайкера не взять, он подозрителен почти до паранойи, а потому моя задача – подружиться с ним. Подружиться с параноиком!
И вот, преследуя владельца сего сомнительного и опасного звания, я появился в «Банковском чеке», где принял предложение мэтра с почтительным кивком, и осторожно переспросил:
– Девчонки требуют внимания?
На его лице появилась сутенерская, сводническая улыбочка, и он ответил:
– Конечно, женщины требуют внимания, в какой бы форме они ни существовали. Женщины – как жемчужины в склепе: теряют блеск без регулярных контактов с теплой человеческой плотью. Допивайте.
Сам он проглотил лишь половину оставшегося мартини (лужу уже высушили, черная поверхность стойки снова блестела), и мы двинулись, даже не попрепиравшись из-за общего счета. Я-то ожидал, что Слайкер предложит заплатить за него, но, видно, я слишком недолго пробыл в его приверженцах, чтобы удостоиться такой чести.
Вообще-то, удачно вышло, что я перехватил Эмиля Слайкера в «Банковском чеке». «Банковский чек» среди клубов то же самое, что самый крутой бар среди крутых баров. Высший уровень обслуживания: роскошь, приватность, безопасность. Особенно безопасность. Я слышал, что «Банковский чек» даже своих трезвых клиентов доставляет вечером домой с проститутками или без оных, но я этому не верил, пока добротно одетый и наверняка столь же добротно вооруженный громила не поднялся вместе с нами на лифте в тихом, как гробница, офисном здании. Он удалился, только когда мы оказались перед дверью доктора Слайкера. Конечно, кого попало в «Банковский чек» не пустят, но Джефф снабдил меня «пропуском» – иллюстрированным изданием «Жюстины» маркиза де Сада с комментариями на полях всемирно известного психоаналитика, недавно покинувшего сей бренный мир. Я отправил книгу Слайкеру, приложив записку с цветистыми выражениями восхищения его работой в области психофизиологии секса.
Дверь в кабинет Слайкера достойна упоминания. Никакого стекла, только темное дерево – тиковое или железное, – а на нем выжжено: «ЭМИЛЬ СЛАЙКЕР, ПСИХОФИЗИОЛОГ, КОНСУЛЬТАНТ». Вместо секретного замка большая замочная скважина с забавной серебряной шторкой, отодвигаемой в сторону ключом. Слайкер с пренебрежительной улыбкой показал мне ключ: сложнейшая конфигурация блестящих зубцов, на черенке изображены царица Пасифая и бык. Этот джентльмен явно не жалел денег на стиль.
Раздались три звука: тихий скрежет проворачивающегося ключа, потом звучный щелчок ригелей, потом скрип петель.
Когда дверь открылась, я увидел, что ее толщина четыре дюйма. С уймой ригелей, послушных одному ключу, она бы вполне сгодилась для сейфа или склепа. Перед тем как она закрылась, произошло нечто весьма необычное: снаружи ее торец захлестнула тончайшая пленка, причем так идеально облекла ригели, что я предположил действие электростатического притяжения. Едва накрыв серебристые поверхности ригелей, она стала незаметной; если не всматриваться, не обнаружишь. Она никак не воспрепятствовала закрытию дверей и вхождению ригелей на свои места.
Доктор почувствовал мой интерес к двери, а может, считал, что не возникнуть он не мог. Глядя в темноте через плечо, Слайкер объяснил:
– Моя линия Зигфрида. Не один самонадеянный вор, не один вдохновенный убийца пытался высадить эту дверь или справиться с замком. Никому не повезло. Во всем мире не найдется взломщика, который смог бы пройти через эту дверь без взрывчатки, да и ту нужно знать, куда положить. Уютное гнездышко.
Я мысленно не согласился с последним утверждением. Пожалуй, я бы предпочел не отгораживаться наглухо от безмолвных коридоров, пусть в них и нет никого, кроме призраков несчастных стенографисток и неврастеничек-секретарш, созданных моим воображением по пути наверх.
– Эта пленка – деталь охранной системы? – спросил я.
Доктор не ответил. Он стоял спиной ко мне. Я вспомнил, что в клубе он показался мне глуховатым. Но у меня не было возможности повторить вопрос, потому что в этот миг зажегся свет, хотя вблизи Слайкера не наблюдалось ни одного выключателя (освещение среагировало на наши голоса, пояснил доктор), и моим вниманием завладел кабинет.
