– Совет не оглядываться означает, что и в зеркала смотреть нельзя, – произнесла моя спутница. – Пока я не разрешу.
При этих словах я спохватился, что начисто забыл, как выгляжу. Я просто не мог представить себе этого жуткого свидетеля (обычно живущего в захватанном зеркале в ванной) бесконечной череды похмельных пробуждений: мое собственное лицо. Один взгляд в зеркало…
Но я напомнил себе: реализм.
В большом зеркале я мельком увидел только мутные отражения коричневых ботинок и черных сандалий, ничего больше.
Пустая и темная клетка лифта, того, что справа, ждала на моем этаже. Вставленная между створками доска не давала им закрыться. Моя спутница убрала доску, мы вошли, и она нажала кнопку.
«Интересно, – подумал я, – куда поедет лифт? Может, вбок?»
Он начал спускаться. Я дотронулся было до своего лица, но убрал руку. Я пытался было вспомнить свое имя, но оставил это занятие. Ни к чему, решил я, а то еще обнаружишь какие-нибудь новые провалы в памяти. Знаю, что жив, и пока этого достаточно.
Кабина спустилась на два с половиной этажа и остановилась; за дверью виднелась обшарпанная бурая стена шахты. Спутница включила крошечную лампу под потолком и повернулась ко мне.
– Ну, что? – спросила она.
Я озвучил свою последнюю мысль:
– Я жив, и я в ваших руках.
Она весело рассмеялась:
– Похоже, считаешь, что такое положение дел компрометирует тебя? И ты совершенно прав. Ты принял жизнь от меня, вернее, через меня. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Может, моя память и совсем заржавела, но тут включилась давно бездействовавшая часть разума.
– Когда что-то получаешь, – сказал я, – за это приходится платить, вот только не всегда берут деньгами. Правда, я всего лишь раз или два бывал в ситуации, когда деньги не помогали.
– Значит, сейчас будет третий раз, – произнесла она. – Ситуация такая: ты приобрел – не за деньги, а за нечто иное – право вступить в организацию, агентом которой я являюсь. Или, может, предпочтешь вернуться в комнату, где я тебя завербовала? Наверно, это еще можно устроить.
Сквозь стены кабины и шахты лифта проникал надрывный вой сирен, подчеркивая ее слова.
Я покачал головой:
– Кажется, я это понимал, – понимал, что вступаю в какую-то организацию, – когда ответил на первый вопрос.
– Это очень большая организация, – продолжила она, словно хотела предостеречь. – Можешь называть ее империей или правительством, как хочешь. Насколько это касается тебя, она существовала всегда и будет существовать вечно. У нее имеются агенты абсолютно везде. Расстояние и время для нее не препятствия. Ее цель, насколько тебе будет дано знать, – ради собственного возвышения изменить не только настоящее и будущее, но и прошлое. Она жестока к конкурентам и безжалостна к своим служащим.
– «И. Г. Фарбен»?
[32] – спросил я, неуклюже цепляясь за юмор как за соломинку.
Она не упрекнула меня за легкомыслие, а продолжила:
– Это не ку-клукс-клан, и не коммунистическая партия, и не Ангелы-мстители, и не Черная рука, хотя враги называют и похуже.
– И как же? – спросил я.
– Пауки.
Это слово заставило меня содрогнуться. Я живо вообразил, как печать срывается с ее лба и, спустившись по телу, кидается на меня.
Женщина наблюдала за мной.
– Можешь называть ее орденом предателей, – предложила она, – если тебе так больше нравится.
– Ну, по крайней мере, ты не пытаешься представить твою организацию лучше, чем она есть. – Ничего другого я не смог придумать.
Женщина покачала головой:
– По-настоящему крупные организации в этом не нуждаются. Никто не знает, на правильной ли стороне он родился – или возродился. Он знает лишь, что это его сторона, и, пока живет и служит, старается выяснить о ней побольше и составить собственное мнение.
– Ты говоришь об одной стороне, – сказал я, – а есть еще и другая?
– Не будем сейчас об этом, – ответила она. – Но если однажды встретишь человека, у которого на лбу печать «З», – знай, это недруг, кем бы этот человек тебе ни приходился. «З» означает «Змеи».
Не знаю, почему это слово испугало меня еще сильнее, как бы кристаллизовав весь мой ужас, но именно так оно и было.
Может, просто напомнило о змеях, которые мерещатся в белой горячке? Как бы то ни было, я почувствовал, что совсем раскис от страха.
– Может, нам лучше вернуться в комнату, где ты меня нашла? – услышал я собственный голос.
Не думаю, что я на самом деле хотел вернуться. Сирены смолкли, но и в отеле, и вокруг него происходила какая-то возня. Звуки доносились из другого лифта и, похоже, с моего этажа – торопливые шаги, возбужденные голоса, и как будто что-то волокли по полу. В моем застрявшем лифте было жутко, но этот шум снаружи казался еще страшнее.
– Поздно, – заявила спутница. Она посмотрела на меня, сузив глаза. – Понимаешь, алкаш, ты все еще в той комнате. Воссоединение с собой – непростая задача. Ты бы с ней справился, если бы вернулся туда один, но в присутствии других – невозможно.
– Что ты со мной сделала? – прошептал я.
– Я воскреситель, – ответила она так же тихо. – Я вырываю тела из пространственно-временного континуума и дарю им свободу четвертого измерения. Воскресив, я изъяла тебя из твоей линии жизни близко к той точке, которую ты воспринимаешь как настоящее.
– Линия жизни? – спросил я. – Та, что на ладони?
– Это весь ты, от рождения и до смерти, – пояснила она. – Жилка, имеющая в разрезе твою форму и встроенная в пространственно-временной континуум, – я изъяла тебя оттуда. Иначе говоря, создала развилку, и ты сейчас в свободной ветке. Но другой ты, мертвый, которого все считают настоящим, бездельничает в твоей комнате вместе с другими зомби.
– Но как тебе удается изымать людей из их линии жизни? – спросил я. – Теоретически – может быть. Но в реальности…
– Это возможно, если имеются необходимые инструменты, – ответила она ровным голосом и качнула сумкой. – Кто знает, сколько агентов этим занималось… Конечно, и Змеи – с такой же легкостью, что и Пауки. И до сих пор, наверное… Не будем сейчас об этом.
– Но если ты изъяла меня из моей жизни, – сказал я, – и дала мне свободу четвертого измерения, почему мы все еще находимся в том же самом пространстве и времени? Конечно, если этот лифт не…
– Да, – подтвердила она, – мы находимся в прежнем времени и пространстве, потому что я еще не вывела тебя оттуда, и движемся сквозь них с той же привычной для тебя скоростью, как движется и тот ты, что остался в его настоящем. Но мы обладаем дополнительной степенью свободы, которая пока неощутима и неактивна. Не беспокойся, скоро я создам Дверь и мы пройдем через нее – если выдержишь испытание.
