В общем, я рассказал, что произошло и чем я занимался последнюю неделю.
Когда я закончил, Дидрик вздохнул:
— Мартин, послушай доброго совета. Пошли все это к чертовой матери.
— Почему?
— Потому что все это быльем поросло. Потому что дело закрыто. Потому что история была столь же уникальная, сколь и скверная. Сары Телль нет в живых. Следствие прекращено. Начнешь копать — выставишь себя полным идиотом. Тебе это надо?
Долгие годы Дидрик принадлежал к числу немногих людей, к кому я прислушивался. Но не на этот раз. Он полицейский, у него своя задача, а у меня, адвоката, — другая. Я подвинул портрет Рональда Рейгана, который держу на столе. Надо тщательно выбирать, с кого берешь пример. И мой пример — парень, разоруживший русских.
— Увы, бросить не могу, — сказал я. — Потому что обещал Бобби попытаться. А вдобавок мне чертовски любопытно.
Дидрик аж застонал:
— Ты себя-то послушай! «Обещал Бобби». Что это значит? С каких пор тебя заботит, что́ ты обещаешь или не обещаешь? Ну так вот: продолжай, если хочешь, но только без меня. А Бобби этот гроша ломаного не стоит. Родная сестра и та не желала иметь с ним дела.
Без меня, так он сказал. Н-да, не обнадеживает.
— Кружка пива, — сказал я.
— Прости?
— Приглашаю на пивко. И ты спокойно, без утайки расскажешь все, что помнишь, и ответишь на несколько вопросов. Дальше я справлюсь сам.
Дидрик пробурчал что-то невразумительное.
— Что ты там говоришь? — переспросил я.
— Говорю, что ты идиот, — уже громче бросил Дидрик. — Но против кружечки пива я, конечно, не возражаю.
— Спасибо. Бо-ольшущее спасибо. Сегодня вечером в «Пресс-клубе»? Часиков в шесть?
«Пресс-клуб» я назвал по одной-единственной причине: у них там просто невероятный выбор разных сортов пива.
— «Пресс-клуб», в шесть, годится. До встречи.
Отложив телефон, я попытался сориентироваться в распорядке дня. Надо сосредоточиться на настоящих делах. Прежде всего, снова съездить в СИЗО, к парню, которому грозила тюрьма за тяжкие телесные. На сей раз я рассчитывал его расколоть. По-настоящему.
Но сначала я позвонил Сигне и убедился, что она не возражает, если я вернусь чуть позже. Мне вспомнилось время, когда я был свободен. Когда приходил домой и уходил по собственному усмотрению, когда полностью располагал собой. Дети все это меняют. Я понимаю, что, наняв няню, купил себе определенную свободу, но на самом-то деле мои нынешние будни в корне отличаются от тех, какими я жил всего несколько лет назад.
Сигне, как всегда, с готовностью пошла мне навстречу. Задержаться на два часа для нее не проблема. Да и скажи она «нет», тоже никакой катастрофы. Белла просто отправилась бы со мной в «Пресс-клуб».
Кучи документов у меня на столе были невелики. Как обычно в эту пору года. Все тихо-спокойно. Я вытащил досье парня, сидящего в каталажке. И с некоторым удивлением обнаружил, что оно меня раздражает. Нет у меня времени на такую чепуху. Лучше бы направить всю энергию на дело Сары Техас.
В дверь постучали, вошла Люси. Все, что слишком хорошо, чтобы быть правдой, зачастую именно таково и есть: слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сперва мне показалось, что в руках у нее пять бутылочек со спиртным. Потом я разглядел, что это солнцезащитный крем. Она поставила бутылочки на мой письменный стол и села на край стола.
— Скажи-ка, ты представляешь себе, какое летом солнце в Ницце?
Я не сводил глаз с кремов.
— Откуда мне знать?
Люси перебирала бутылочки. Под широким кожаным браслетом, украшавшим левое запястье, ее рука светилась белизной. Вот что я обожаю в Люси. Что ее белая веснушчатая кожа и рыжие волосы так великолепно сочетаются с моей темной внешностью. — Ты ведь хочешь туда поехать? — спросила она.
Она ничуть не тревожилась, задала вопрос нейтральным тоном.
— Конечно, хочу, — ответил я.
— Ты какой-то рассеянный.
Она погладила меня по щеке, скользнула пальцами по груди. Осторожно поцеловала меня.
— Ты чем-то огорчен?
— Нет, — сказал я. — Вовсе нет.
Она отодвинулась, но положила руку мне на плечо. — Ты ведь не допустишь, чтобы история Сары Техас заняла слишком много места?
Люси желала мне добра, но меня все равно покоробило. Одна мама у меня уже есть, во второй я не нуждаюсь.
— Разумеется, — коротко ответил я и встал. — Извини, мне пора в СИЗО. Крем мы обсудим попозже.
Люси так и сидела на столе, пока я складывал бумаги в сумку, которую всегда носил с собой. — Вечером увидимся? — спросила она.
— Я договорился выпить пивка со старым приятелем из полиции.
— По поводу Сары Техас?
— Просто выпить пивка.
Она встала, когда я направился к двери.
— Уже несколько дней прошло с тех пор, как мы встречались.
— Мы виделись вчера.
— Ты знаешь, о чем я, Мартин.
Я был уже у входной двери.
— Ты имеешь в виду, что мы давно не спали вместе.
Когда я обернулся и посмотрел на нее, она улыбнулась:
— Примерно так.
Я криво усмехнулся.
— Мне просто хочется зарядиться перед Ниццей. Увидимся позже.
— Пока.
Без всякой необходимости я громко хлопнул дверью. Возмущение обернулось разочарованием. Люси сделала свой выбор и теперь, хочешь не хочешь, должна с этим жить. Сама сказала, что нам не стоит быть вместе, что она не может жить с таким ненадежным человеком, как я.
Каждый делает свой выбор, подумал я. А потом живет с последствиями.
12
Парнишке, с которым я второй раз встретился в крунубергском СИЗО, явно, как и Люси, трудно справиться с последствиями своего жизненного выбора. Чувствовал он себя определенно плохо. Так происходит со всеми, кто сидит под строгим арестом. Шведские законы об аресте ужасны и не идут ни в какое сравнение с существующими в мировых демократиях. Это известно всем юристам и всем полицейским. К сожалению, политики наши тоже об этом знают, но предпочитают ничего не предпринимать. Для меня это загадка.
Выглядел парнишка хреново, весь какой-то замызганный. Интересно, чем он занимался. Отирался о стены камеры то передом, то задом?
— Питаешься нормально? — спросил я.
Он осунулся, под глазами залегли темные круги.
— Ну да, — ответил он.
Черт побери, людям, которые не умеют врать, лучше к вранью не прибегать.
— Тебе надо есть, и не ради меня, а ради себя самого, — заметил я. Бросил сумку на стол. Открыл ее, достал принесенные бумаги. — Давай-ка еще разок обсудим случившееся. Видишь ли, кое-что в твоей истории не сходится.
