Дженни медленно кивнула:
— Пожалуй, теперь я понимаю. Эйвор сказала, у вас железнодорожный билет, который я послала Бобби вместе с дневником. Он тоже относится — как это вы сказали? — к числу обстоятельств, которые вы проверяли?
Судя по ее речи, она выросла в иных условиях, чем Сара и ее брат Бобби.
— Да, — ответил я. — А когда понял, что он ничего не значит, предпочел не тратить силы. — Я демонстративно посмотрел на часы. — К сожалению, ничем не могу вам помочь. Что бы ни обещала Эйвор. Если у вас больше нет ко мне вопросов, то давайте попрощаемся.
Дженни рассмеялась:
— Помогать надо не мне, а Саре.
Снова-здорово. Я тоже чуть не рассмеялся.
— Послушайте. Сара мертва. С моей стороны было глупо ковыряться в этой каше, а еще глупее, что я не сказал об этом сразу, при первой же встрече с Бобби. Если хотите, чтобы Сара нашла успокоение, обратитесь к священнику. Потому что я, увы, вам помочь не могу.
Дженни посерьезнела:
— Скажите мне только, как вы пришли к выводу, что железнодорожный билет ничего не доказывает.
Ну, это пожалуйста. В кратких словах я объяснил ход наших с Люси размышлений.
— Сара находилась в галвестонском отеле в ту ночь, когда произошло первое убийство. Стало быть, невозможно себе представить, что она одновременно сидела в поезде из Хьюстона в Сан-Антонио, — подытожил я.
— А вывод, что Сара находилась той ночью в «Карлтоне», вы делаете на основании рапорта полицейского, который якобы опознал ее, когда занялся хьюстонским расследованием?
— Совершенно верно.
— Но вы же не видели протокола галвестонского допроса?
Я замялся. Не видел, что правда, то правда.
Дженни именно так и истолковала мое молчание. — Вы не видели галвестонского протокола, потому что его не существует, — сказала она.
Я скрестил руки на груди.
— Тогда каким образом полицейский ее опознал?
— Он кадрился к ней совсем в другой раз, в галвестонском пабе, когда она была там с семьей своих хозяев. Сара его отшила. Но он же не мог сказать об этом коллегам, верно?
Сколько мгновений в нашей жизни уходит на то, чтобы принять по-настоящему важные решения? Не особенно много. А главное, мы редко осознаем их важность, обычно осознание приходит задним числом.
— Я не лгу, — сказала Дженни. — Если позволите, с удовольствием докажу.
Я долго молча смотрел на нее.
Она не такая, как Бобби. Не из тех, от кого за километр разит проблемами. Поэтому вызывала куда больше доверия. Но в то же время… я ведь отказался от этого дела. И собираюсь начать сызнова?
Мне вспомнились ящики с материалами. Я еще не успел отвезти их на свалку. Так что далеко идти не придется, если я все же вновь открою свое частное расследование.
Не знаю, что двигало мной — уныние или любопытство.
Но в конце концов я сказал:
— Ладно, я охотно вас выслушаю. Как насчет кофейку?
19
На площади Санкт-Эриксплан есть кафе под названием «Зоко». Первый раз меня привела туда Люси. А теперь я привел Дженни Вудс, хьюстонскую подружку Сары. Когда мы сели за столик у окна, я был настроен несколько скептически. Вдобавок днем кафе заполоняли женщины с детскими колясками. Терпеть не могу этот культ младенцев, который усиленно поощряют в Швеции. Сам я никогда его не приветствовал. Определил Беллу в детский сад, когда ей сравнялось десять месяцев, и насколько могу судить, ей это ничуть не повредило. Да и с какой бы стати? Там она получала все, что нужно, и даже больше.
Я заказал официантке два кофе.
— Даю вам полчаса, и ни секундой больше, — сказал я Дженни.
— Хватит и десяти минут, — ответила она.
Держалась она спокойно и по-деловому. Я видел, как она смотрит на детские коляски, но не мог отгадать ее мысли.
— У вас есть дети? — спросил я.
Помнится, Эйвор говорила, что есть, но проявить вежливость никогда не вредно.
— Стоит ли тратить время на разговоры обо мне, раз вы так спешите? — сухо заметила Дженни.
Я сразу дал задний ход. Само собой, мне совершенно наплевать, есть у нее семья или нет.
— Ваша правда. Рассказывайте.
— С чего начать?
— С того места, на котором мы прервали разговор, когда вышли из конторы.
— Вы хотите обсудить только железнодорожный билет?
— Если у вас есть что-то еще, выкладывайте. Но в общем-то да, билет представляет особый интерес.
Не притрагиваясь к кофе, Дженни просто смотрела в чашку, будто не понимала, что там такое.
Потом переключила внимание на меня.
— Мы с Сарой познакомились в Хьюстоне в январе две тысячи седьмого. Обе только что устроились няньками в семьи, которые жили по соседству друг от друга в Хайтс. Это жилой район примерно в семи километрах от центра Хьюстона. Не знаю, что уж мы там себе воображали. Хьюстон — город огромный, но совершенно бездушный.
— Он мне знаком, — коротко вставил я.
— Вы там бывали?
Я там жил. Раньше, в другой жизни. Но этого я не сказал, ответил иначе:
— Несколько лет назад.
— Тогда вы знаете, какой он, — сказала она. — Город стоит на нефти, и тамошние жители либо плывут по ее поверхности, либо тонут в ней. На первых порах и мне, и Саре там не особенно нравилось. А потом мы познакомились и стали проводить время вместе. Мы совершенно непохожи, но нам было на удивление хорошо вдвоем. Я заметила, что одета Сара неряшливо, что росла явно в плохих условиях. В известном смысле жизнь в Хьюстоне вполне ее устраивала. Она могла оставаться безымянной. И высоко это ценила.
Я изо всех сил старался не показать виду, что сгораю от нетерпения.
Железнодорожный билет, думал я. Расскажи наконец про этот треклятый билет.
— С хозяевами ей повезло больше, чем мне. Они довольно часто путешествовали и всегда брали ее с собой. На выходные и на праздники многие хьюстонцы охотно уезжают из города. Галвестон расположен южнее, примерно в часе езды. И Сарины хозяева ездили туда, как только время позволяло. И останавливались всегда в одном и том же отеле. В «Карлтоне». На приморском бульваре. Сара любила там бывать. Она обожала море, вы знаете?
Я покачал головой. Нет, этого я не знал.
Лицо Дженни озарилось улыбкой, а мне вспомнились мамины слова, которые мы с сестрой часто слышали от нее в детстве. Человек, мол, краше всего, когда радуется. Это верно. Особенно для людей вроде Дженни, которые обычно производят весьма заурядное впечатление. Но с улыбкой выглядят совершенно иначе. — На отдыхе хозяева не слишком нуждались в Саре, — продолжала Дженни. — Она жила в отдельном номере и проводила время по своему усмотрению. Если я была свободна, то брала машину и приезжала к ней. Ночевала в ее номере, но об этом мы никому не говорили. Вечерами и ночами ходили по клубам или куда-нибудь в бар. Так она и познакомилась с Ларри.
