Я немедля принялся читать придорожные вывески.
— Вы уверены, что Сара действительно проводила время в этой школе?
— Ну, не знаю. Учитывая дальнейшее развитие событий, я, конечно, вообще ни в чем не уверен. Но, когда отлучалась довольно надолго, она обычно говорила, что едет туда.
Виктор Браун опять заговорил с кем-то еще.
— Мне очень жаль, — сказал он мне. — Но, к сожалению, я должен закончить разговор.
И он отключился. Я медленно опустил телефон на колени.
— В чем дело? — спросила Люси.
Мобильник зажужжал. Эсэмэска от Бориса:
«Все спокойно. Через несколько часов получу отчет от парней».
Грудь наполнилась облегчением. Плевать, что дед и бабушка Беллы не включают мобильники. Главный тут все равно Борис.
В ту же секунду я заметил у дороги скромную вывеску:
«Preston's Riding School».
— Сверни направо, — сказал я. — Держись указателей на школу верховой езды.
Люси повиновалась.
— Может, расскажешь, что́ ты придумал для продолжения поисков?
— Я не думаю, что Сара познакомилась с Люцифером по приезде в Хьюстон, — сказал я. — Думаю, она стала частью его сети еще до отъезда из Швеции. Потому и выбрала Техас.
39
Если Белла однажды придет домой и объявит, что хочет заняться верховой ездой, я немедля скажу «нет». Лошади большие, неуклюжие и плохо пахнут. В глубине души я полагаю, что они вдобавок прямо-таки опасны для жизни. Однако в Школе верховой езды Престона мы никаких лошадей пока не увидели. Пожалуй, я чуял их запах, но и только. Наверно, такова особенность высококлассных школ верховой езды. Там слишком чисто для настоящих лошадей.
Люси мои взгляды на лошадей не разделяла. К моему удивлению, она воскликнула:
— Потрясающее место! Вот где бы я с удовольствием покаталась верхом!
— Да ты что? Ты лошадница? — спросил я.
— Еще какая. До пятнадцати лет я практически дневала и ночевала в конюшне.
Как неприятно: оказывается, мне известно о Люси отнюдь не все. В моем мире мы знали друг друга наизусть, и предполагалось, что так будет всегда. Предположение, разумеется, невероятно наивное. Ведь и собственных детей мы знаем далеко не так хорошо, как бы нам хотелось.
Что до Школы верховой езды Престона, то даже я понял, что это заведение высшего класса. Мне тотчас вспомнилась Испанская школа верховой езды
[18] в Вене, где обучение вели в огромном манеже, похожем на дворец. Как, черт побери, хозяева Сары могли подумать, что Сариных карманных денег хватит, чтобы здесь заниматься?
Люси думала о том же.
— Вряд ли здесь предлагают бедным няням уроки верховой езды со скидкой, — сказала она.
В просторной школе было на удивление спокойно и тихо. Я сообразил, что мы, наверно, вошли не в ту дверь. Ни души кругом. Мы вроде как попали в тренировочный зал.
— Где-то должна быть приемная или справочная, — сказал я.
Мы снова вышли на жару. Деревянные ворота трехметровой высоты захлопнулись за нами. Свет до боли слепил глаза, и я ощупью поискал темные очки.
— Вон там. — Люси показала на небольшую дверь в постройке поменьше.
«Администрация» — значилось на скромной табличке.
— Хорошо, что мы не прошли прямо туда, — сказал я. — Иначе бы не увидели замечательную школу.
Мы бодро направились к другой двери. Омерзительный зной, в сочетании с высокой влажностью совершенно нестерпимый.
Однако в помещении царил холод, как на Аляске. Янки обожают свои кондиционеры, но понятия не имеют, как ими пользоваться. У них либо слишком жарко, либо слишком холодно, а при большом перепаде температур можно мигом простудиться.
— Я могу вам помочь? — спросила пожилая седая женщина в круглых, как мячи для гольфа, очках и в наглухо застегнутой блузке — удивительно, как она вообще дышала.
Мы уже здорово наторели во вранье. И на сей раз в объяснение своего визита сочинили совсем коротенькую историю.
— Мы бы хотели узнать, не записывалась ли к вам когда-либо некая Сара Телль, — сказал я.
— Или Дженни Вудс, — добавила Люси.
— Вудс — фамилия ее мужа, — тихо сказал я по-шведски. — Как ее звали до замужества?
Люси задумалась, потом сказала:
— Эрикссон. Дженни Эрикссон.
Старая дама помедлила:
— У нас принято оберегать неприкосновенность клиентов, и мы не разглашаем информацию о них.
Я старался произвести как можно более благоприятное впечатление, завоевать ее доверие. Нелегкая задача, когда лоб у тебя мокрый от пота, а рубашка липнет к спине и ты постоянно стараешься ее отлепить. Люси явно с трудом удерживалась от смеха. Как она сама умудрялась оставаться прохладной и словно бы незатронутой зноем, было выше моего разумения.
— Я надеялся, вы сделаете исключение, — сказал я. — Ради брата Сары Телль. Видите ли, Сары нет в живых.
Умасливая даму и стараясь склонить ее к сотрудничеству, я не стал упоминать, что мне нужны сведения о человеке, подозреваемом в серийных убийствах. Сработало. Не очень охотно она пробежалась пальцами по клавишам компьютера. А немного погодя подняла голову и сказала:
— В нашем реестре значатся обе женщины, которых вы назвали.
Я вздрогнул от удивления.
— Вы уверены?
— Вполне. Они записались одновременно, в начале две тысячи седьмого. А выписались соответственно в мае и в августе следующего года.
Я покосился на Люси. Она удивилась не меньше меня.
— Вы можете посмотреть, как часто они приезжали сюда заниматься верховой ездой? — спросил я.
Дама приподняла бровь.
— Простите? Как часто они приезжали заниматься верховой ездой? — резко переспросила она.
Я растерянно огляделся.
— Да, а что же иначе они здесь делали? Это ведь школа верховой езды?
Дама рассмеялась, причем отнюдь не дружелюбно: — Глядя на вас и вашу подругу, я сразу поняла, вы совершенно не представляете себе, что это за место. Здесь не школа верховой езды для юных девиц, мечтающих о лошадях. Наши наездники принадлежат к числу лучших в стране, и все тренировки нацелены на конные соревнования национального или международного уровня. — Узловатым пальцем она указала на дипломы и статуэтки, выставленные в запертой стеклянной витрине у нее за спиной. — Один из наших наездников два года назад взял золото на мировом чемпионате.
