Тут на ночном столике зазвонил телефон. Администраторша.
Она разыскала Денизу Бартон.
41
Отель «Ройал», где работала Дениза Бартон, находился всего в трех кварталах от «Карлтона». Я сразу сообразил, что ошибся, забронировав номер в «Карлтоне». «Ройал» был куда симпатичнее.
С Денизой Бартон мы о встрече не договаривались. Администраторша сказала, что на работу она придет в два. Поэтому мы уже за полчаса до ее появления были в «Ройале». Люси даже волосы не высушила, а я не успел побриться.
— Тебе идет щетина. — Люст погладила меня по щеке.
— С волосатой физиономией я выгляжу стариком.
— Не стариком. Просто чуточку старше. Как человек с бо́льшим жизненным опытом.
Сколько вообще жизненного опыта может быть у человека? — хотел спросить я. Потому что считал, что достиг намного больше, чем другие в мои годы.
Мы устроились в баре «Ройала». Я вдруг подумал, что всю последнюю неделю общаюсь с Люси, по сути, круглые сутки. Мы заказали по стакану воды со льдом и попытались напустить на себя непринужденный и расслабленный вид. Учитывая, что в помещении царил зверский холод, логичнее было бы заказать по чашке горячего кофе или шоколада. Белла любила горячий шоколад, когда была поменьше. А потом в один прекрасный день неожиданно объявила, что слишком большая для шоколада и будет пить чай, как Люси и бабушка.
Скверный симптом, что я думал о Белле. Я уныло достал из кармана рубашки мобильник. По-прежнему ни слова — ни от Бориса, ни от бабушки с дедом. — Мартин, послушай меня, — сказала Люси, забирая телефон. — Они просто на прогулке. Телефоны вне зоны доступа. Позвонят завтра.
Но я не мог успокоиться. В Швеции уже почти девять вечера. Так долго они обычно не отсутствовали. — Может, решили заночевать не дома, — сказала Люси. — В шхерах полно уютных местечек.
Я перебил ее:
— У нас была четкая договоренность, что отлучаться из дома можно не очень надолго.
К нашему удивлению, в эту минуту зазвонил мой второй мобильник. Обычный, которым я старался не пользоваться с тех пор, как заработал проблемы с полицией.
Я сразу узнал номер. Дидрик.
— Не отвечай, — сказала Люси. — Сейчас не время. По-моему, у нас гостья.
Она кивнула на молодую девушку, черноволосую, со стрижкой под пажа, которая шла в нашу сторону. Мы попросили швейцара сообщить Денизе Бартон, когда она придет на работу, что ждем ее в баре.
Никогда не видел такой длинноногой женщины, как она. В сочетании с туфлями на высоком каблуке и довольно короткой юбкой они являли собой совершенство, от которого прямо дух захватывало. Иные идиоты твердят, что ты объективируешь женщин, замечая и рассматривая их внешние качества. Вот уж глупость. Природные дары и таланты — от них никуда не денешься. Ясное дело, они привлекают внимание.
— Дениза? — сказал я, соскользнув с барного табурета, когда она подошла к нам.
Было без десяти два. Времени у нас маловато.
— Кто вы?
Иные реплики столь же типичны, сколь и употребительны. Я назвался, представил Люси, объяснил наше с Люси дело. И объяснение, полученное Денизой Бартон, было особенно близко к правде. Но не вполне. Как и прежде, я опустил подозрения полиции насчет моей причастности к убийству Дженни Вудс и Бобби Телля.
Услышав о смерти Дженни, Дениза побледнела.
— Я всегда думала, что из всех нас у нее наилучшие шансы спастись, — тихо сказала она.
Я решил не тратить время понапрасну и спросил: — Из кого — из вас?
Она покачала головой:
— Я вас не знаю. Вы понятия не имеете, о чем просите рассказать. Но я окажу вам услугу и предостерегу, если до сих пор никто этого не сделал. Бегите отсюда, пока есть время. Даже в самых безумных фантазиях вы не можете себе представить, каким силам бросаете вызов.
Вот тут-то я окончательно рассердился:
— Спасибо, слышали несчетно раз. И мне это уже начинает действовать на нервы. Предостережения, одно за другим, но никакой информации. До сих пор семь человек — или восемь, вместе с Сарой, — расстались с жизнью, в Техасе и в Стокгольме, и их число, возможно, еще возрастет, если никто не проявит хоть немного гражданского мужества и не заговорит.
Я слишком повысил голос, и посетители бара стали поглядывать в мою сторону.
Дениза посмотрела мне прямо в глаза. Ее глаза походили на миндалины и переливались из зеленого в карий.
— Вы сами себя слышите? — спросила она. — Семь человек погибли. Семь. Разве это не говорит вам все, что вы хотите узнать?
Злость как рукой сняло, вместо нее я почувствовал нечто иное. Безнадежность.
— Поверьте, я не явился бы сюда, будь у меня выбор. Умоляю вас: если, на ваш взгляд, вам известно что-либо, что поможет нам разобраться во всей этой запутанной истории, то, пожалуйста, расскажите. Ведь фактически нам почти не к кому обратиться.
Последнее было излишней, но правдивой информацией. Не поделиться ею обойдется дороже. Я хотел, чтобы Дениза поняла, что навредит нам, если не станет сотрудничать. Что отчасти — вольно или невольно — она в ответе за нашу будущую судьбу. И это сработало.
— Вы говорите, что делали серьезные попытки вступить в контакт с Люцифером? — спросила она.
— Да. Не с ним лично, поскольку такой возможности мы не имели, но через контакты с людьми, которые, как мы полагаем, принадлежат к его сети.
— В таком случае вы наверняка поняли, что так называемое полицейское расследование, все облавы и судебные процессы были просто-напросто игрой на публику? Что Люцифера и его партнеров большая «чистка» не затронула.
Честно говоря, этого мы не поняли, но я предпочел промолчать. Просто кивнул.
— Ладно, — сказала Дениза. — Странно только, что вы не сделали соответствующих выводов. Вы сегодня побывали в Школе верховой езды Престона?
— Да. Необычайно стильное заведение для школы верховой езды.
— Потому что по-настоящему это вовсе не школа. Верховая езда — всего лишь видимость, фасад.
Вон как. Я знал, как выглядят фасады. Редко — если не сказать никогда — они состоят из солидных построек на легкодоступных территориях. К тому же эта школа могла похвастаться множеством неподдельных успехов.
Но Денизе я и словом не обмолвился. Если она верила и утверждала, что там вовсе не обучали верховой езде, то и пусть.
— Фасад? Любопытно, — сказал я. — И что же конкретно он прикрывает?
Дениза потупила взгляд.
— Не здесь. Нам надо повидаться в другом месте, тогда и поговорим. А здесь мало ли кто может услышать.
Я нервно переступил с ноги на ногу. Нервозность возникла оттого, что она собралась уходить, а мы возлагали на нее такие надежды.
