— Хорошо, — сказал я. — Где и когда встретимся?
— Когда вы уезжаете?
— Скорее всего, уже завтра.
Она задумалась.
— Тогда поступим так. Увидимся на задворках «Карлтона». Понимаете, о чем я? Раньше там была огражденная территория, а сейчас большая автостоянка.
Мы с Люси кивали, как дети. Конечно, нам ясно, что она имела в виду.
— Ну и хорошо. Встретимся там сегодня вечером, в восемь. Раньше я здесь не освобожусь.
Она потупилась, потом снова подняла глаза. Теперь в испуге.
— Вы говорите, что много потеряете, не поговорив со мной. Но я-то потеряю вообще все, если скажу слишком много. Так что мне надо твердо знать, что на вас можно положиться. На все сто процентов.
Я посмотрел ей прямо в глаза.
— Меньше чем через сутки мы покинем страну. Вы никогда больше о нас не услышите, и мы никогда не раскроем вас как источник.
Мои слова возымели эффект. Когда Дениза уходила, я был уверен, что через несколько часов она появится на заднем дворе «Карлтона».
Она повернулась к нам спиной и пошла прочь, и тут я увидел ее шею. На ней была довольно открытая футболка. Прямо над воротом виднелась татуировка.
Вега.
Люси тоже увидела.
— Господи, — прошептала она, побледнев.
Схватила стакан с водой, и я заметил, что ее рука слегка дрожит. Неужели только теперь вся эта история стала для нее реальностью?
— Откуда нам знать, что на нее можно положиться? — спросила она. — Какие у нас гарантии? Ведь, несмотря на все случившееся, она по-прежнему живет здесь, в Галвестоне. И работает в отеле. Как знать, кто ее начальник. Может, она до сих пор принадлежит к шайке Люцифера.
— Я бы согласился с тобой, будь у нас выбор, — сказал я. — Но, черт побери, Люси, выбора у нас нет. Надо использовать те немногие ниточки, какие у нас остались. Иначе придется ехать домой с пустыми руками. А у нее, как она сама намекнула, поводов бояться не меньше, чем у нас. И, по-моему, важнейшая гарантия именно то, что мы так же одиноки и беззащитны, как и она.
— Надеюсь, мы поступаем правильно, — сказала Люси.
— Так и есть, — решительно произнес я. А потом сказал фразу, которую с того дня никогда больше не повторял: — Так или иначе, хуже просто быть не может.
Вообще-то я хотел пошутить. И на самом деле имел в виду: что может быть хуже, чем быть безвинно обвиненным в двух убийствах?
Спустя тридцать секунд я получил ответ на этот вопрос, когда Люси вышла в туалет, а сам я, сидя в баре, позвонил Дидрику.
— Извини, что не успел ответить, — сказал я. — Мы были в пути, и на дороге царил жуткий хаос.
— Ничего, — сказал Дидрик. — Мартин, а сейчас ты где?
Почему-то мне показалось, что совершенно безразлично, как я отвечу на этот вопрос. И решил ответить честно.
— Я в Галвестоне, Дидрик. Через сорок восемь часов надеюсь быть дома.
Я услышал, как Дидрик глубоко вздохнул.
— А быстрее вернуться никак нельзя?
Я задумался. Мы могли бы вылететь завтра утром рейсом из Хьюстона. И с пересадкой в Чикаго или Нью-Йорке через двадцать четыре или тридцать часов были бы дома.
Внутри все сжалось от тревоги. Какой еще странный оборот приняло его расследование?
— В чем дело-то? — спросил я, стараясь заглушить нервозность в голосе. — Что-то случилось? В смысле, я же обещал сотрудничество и не отказываюсь от своих слов, но…
Дидрик перебил:
— Мартин, речь идет о твоем тесте и теще.
Я удивленно отставил стакан с водой. В браке я не состоял, а стало быть, ни тестя, ни тещи у меня не было.
И тут до меня дошло.
— О Господи, — прошептал я. — Родители Люси. Скажи, что с ними все хорошо.
На сей раз удивился Дидрик:
— Люси?.. Да нет же, Мартин, извини. В голове перемкнуло. Я имел в виду не их. А родню твоей сестры.
Гостиничный бар словно исчез. Все звуки оборвались, все зрительные впечатления растаяли в пустоте. — Моей сестры?
— Родителей твоего зятя. Деда и бабушку Беллы. У которых летний домик в шхерах.
Будто в трансе, я достал второй мобильник. Никаких сообщений, никаких пропущенных звонков из Стокгольма. И я начал понимать, что их и не будет. По крайней мере от деда и бабушки Беллы.
— Что случилось? — сказал я.
Или крикнул?
Не помню.
Голос Дидрика срывался, когда он ответил:
— Мартин, ужасно сообщать тебе по телефону такое. Я поначалу не понял, о ком речь, но когда просек, то, можешь не сомневаться, мы напрягли все силы. Только опоздали. Все опоздали. Пожарные ничего не смогли сделать, когда прибыли на место.
Пожарные?
Пожарные?
— Предположительно, это был несчастный случай, — сказал Дидрик. — Возможно, газовая горелка на кухне вспыхнула и стала причиной пожара. Скорее всего, сегодня рано утром. Ты же знаешь, соседей поблизости нет, никто не мог вовремя заметить дым и огонь. Уже позднее какой-то собачник выгуливал пса, очутился там и поднял тревогу. Но было уже слишком поздно.
Я никак не мог уразуметь, о чем он толкует. Не получалось. Дидрик явно был в шоке, потому что как бы не слышал, что я молчу, и продолжал:
— Черт, Мартин, я очень сочувствую Белле. И тебе. Знаю, ты относился к деду Беллы с большой симпатией, особенно после заварухи по поводу опеки над Беллой. Их обоих больше нет. Задохнулись от дыма и сильно обгорели, прежде чем мы их вытащили.
Помещение закружилось вокруг меня.
Они умерли от дыма.
Оба.
Оба?
— Белла! — прохрипел я, наверняка неразборчиво. — Как Белла?
— Белла? — переспросил Дидрик. — Не знаю. Я думал, ты сам сообщишь ей печальную весть.
Я так резко мотнул головой, что даже больно стало. — Ты не понимаешь, — сказал я. — Белла была там, у деда и бабушки. Гостила у них.
Дидрик молчал.
— Черт, да скажи ты хоть что-нибудь!
Теперь я вполне сознавал, что ору. Люси еще не вернулась. Куда ее унесло? Она мне нужна. Больше, чем когда-либо.
— Я не знаю, что сказать, Мартин. В доме найдены трупы четверых взрослых. Похоже, у них кто-то ночевал. Двое мужчин, личность которых установить не удалось. Никаких детей не обнаружено. В доме по крайней мере. Но я свяжусь с патрулем, который работает на острове. Возможно, она успела выбежать, Мартин. Ведь в доме ее не было. Может, испугалась и прячется. Клянусь… плевать на все, что случилось перед твоим отъездом. Слово даю, я ее отыщу.
