Хватка была настолько сильной, что на глазах у меня выступили слезы.
— Понятно, — сказал я.
— Точно?
— Да.
Я попытался кивнуть, но было слишком больно. Стиллер выпустил меня и отступил.
— Вот и хорошо.
Он быстро пожал руку Люси.
— Позаботьтесь о нем, — сказал он, глядя на меня. — Я помолюсь о вас, когда мы с женой пойдем в церковь. Потому что без поддержки высших сил никому из вас в ближайшее время не уцелеть.
45
Под гнетом Стиллерова проклятия мы на следующий день вылетели домой. Сперва из Хьюстона в Нью-Йорк, где пересели на другой рейс. Прямой, до Стокгольма. Всю дорогу мы спали. Мое тело словно не могло вспомнить, что значит расслабиться, пока не отделилось от земли. Но речь шла не только о том, чтобы суметь расслабиться. Куда серьезнее обстояло с нечистой совестью. Стоило закрыть глаза больше чем на десять минут, стоило позволить себе заснуть, я чувствовал себя так, будто сознательно убиваю Беллу. Мне надлежало оставаться начеку и быть сильным. Все время быть готовым к действию.
Слова шерифа Стиллера эхом звучали в голове, меж тем как рокот двигателей самолета навевал сон. Что Стиллер знал о трудностях, ожидавших нас с Люси в Стокгольме? Да ни хрена не знал. В какой-то момент я вдруг проснулся и еще в полудреме выпрямился в кресле. Рядом крепко спала Люси. Глядя, как ее грудь поднимается и опускается в такт ровному дыханию, я успокоился. Я не одинок. Есть еще человек, на которого можно опереться. Разве что атомная бомба сможет оторвать меня от нее.
В три часа дня по шведскому времени самолет приземлился. Стокгольм встретил нас мелким дождем. Я вспомнил о солнцезащитных кремах и с грустью подумал, что Люси ими толком так и не воспользовалась. Когда все закончится, когда мы вернем себе собственную жизнь, мы с ней отправимся куда-нибудь на край света, на красивое побережье. Именно об этом я и шепнул ей на ухо, когда мы дожидались багажа.
— Сколько бы это ни стоило. Закроем контору и уедем. Ты, я и Белла. А больше никого.
Люси тускло улыбнулась и промолчала. Я говорил как человек, который по-прежнему верит, что жизнь всегда исполняет свое обещание счастливого конца.
Но сейчас я другой человек. Сомневающийся.
Прокатная машина стояла на парковке. Сущий сюрреализм — сесть в нее и поехать в город. Я осознал, что потерял счет дням. Как долго мы отсутствовали? Трое суток? Или четверо? Вдобавок перелеты.
— Куда поедем? — спросила Люси, когда мы подъезжали к центру Стокгольма.
Лишь через секунду-другую я сообразил, что́ она имела в виду.
— Я думал, поедем ко мне, — сказал я. — Или ты хочешь к себе?
Люси совершенно вымоталась. Я все время пытался понять, что побудило ее отправиться со мной в Техас. С мужчиной, который не пропускал ни одной юбки и редко бывал для нее хорошей опорой, когда ей приходилось туго. Неужели, несмотря на все мои изъяны, я сумел показать, что люблю ее? Потому что вправду люблю ее. Бесконечно. Если раньше я этого не понимал, то теперь понял. И, размышляя об этом, не был уверен, привлекает ли меня прежний образ жизни, совершенно естественный еще неделю назад. Только бы найти Беллу живой и здоровой, вызволить ее из кошмара — и я стану совершенно другим человеком.
Цельным.
— Едем к тебе, — сказала Люси. — Так будет лучше всего.
Она включила наши мобильники. И вскоре начали поступать сообщения, пришедшие во время полета. Звонил Борис. И Дидрик тоже. Тетка Беллы и моя мама.
Первым делом я позвонил Дидрику.
— Вы дома?
— Да. И огромное тебе спасибо за откровенность с Эстебаном Стиллером.
— А какого черта ты ожидал? Служба есть служба, хоть мы с тобой и знакомы. Когда звонит коллега из Штатов и задает о тебе вопросы, я не могу не сообщить ему, что де-факто ты подозреваешься в преступлениях, ведь это очень важно.
Я пытался одинаково внимательно следить за скользкой мокрой дорогой и слушать Дидрика.
— Стало быть, в мое отсутствие ничего не изменилось? Ты по-прежнему считаешь, что именно я задавил Бобби и Дженни?
— Это не телефонный разговор, — отрезал Дидрик.
— Тогда предлагаю назначить время встречи, — сказал я. — Можно прямо сегодня. Хоть я и подозреваю, что тебе без разницы, что я имею рассказать, мне надо убедиться, что мои данные введены в систему. В первую очередь на случай, если со мной что-то произойдет.
Дидрик постарался придать голосу сердечность:
— Конечно, давай встретимся. Когда можешь подъехать?
— Мы с Люси будем у тебя через полтора часа.
— Если успеете, но в случае чего я подожду.
Ждать ему не пришлось. Приоритеты составляют проблему только для тех, у кого времени пруд пруди. Когда же на счету каждая минута, сразу ясно, на что стоит потратить время. По дороге из аэропорта мы сделали все необходимые звонки. У Бориса никаких новостей не было, да я и не надеялся. Тетка Беллы по-прежнему пребывала в отчаянии и к концу разговора дошла чуть ли не до истерики.
Самым тяжким оказался разговор с Марианной. Она читала в газете о пожаре в шхерах, но не поняла, кто там погиб. Не поняла она и что Белла пропала. — Ох, Мартин… — едва вымолвила она и расплакалась.
— Я найду ее. Успокойся, найду.
Больше мы почти ничего не сказали. Закончив разговор, я тоже плакал. Каково будет моей маме, если с Беллой что-нибудь случится? От меня ей радости мало, а единственной дочери нет в живых.
Измученный, я смахнул слезинки. Настоящие воины не плачут. Они вооружаются.
Мы заехали ко мне домой, бросили вещи, переоделись и отправились в полицейское управление. Дидрик сам спустился в гараж, встретил нас. Печаль в его голосе была искренней, когда он выразил сочувствие по поводу случившегося с Беллой. Но в его сочувствии я не нуждался. Мне было нужно оправдание, и я хотел вернуть свою дочку.
На сей раз мы опять сидели в допросной, а не в кабинете Дидрика. Но многое все же было иначе. На встрече присутствовал один из коллег Дидрика, но держался он прямо-таки до смешного пассивно. Нам предложили кофе и бутерброды, мы отказываться не стали. Ничего не поделаешь, человек слаб. Не может обойтись без еды.
Дидрик коротко изложил выводы экспертов насчет пожара. Если бы не пропажа Беллы, они бы, вероятно, сочли пожар несчастным случаем. Но теперь склонялись к версии поджога с целью убийства.
— Вы провели токсикологический анализ трупов? — спросил я.
Бутерброд оказался неожиданно вкусным. В полицейском управлении таких не делают. Здешние бутерброды на вкус как старая резина.
Во взгляде Дидрика сквозила настороженность, и в других обстоятельствах я не оставил бы ее без внимания. Однако сейчас проморгал предостережение. — К чему этот вопрос? — спросил он.
