— Странно, по-моему, четыре человека в доме спали так крепко, что ни один не сумел спастись от огня. Я бывал в том доме. На верхнем этаже для всех четверых не было места. Те, что находились внизу, успели бы выскочить наружу.
Дидрик сцепил руки на затылке. Делая такой жест, мой дед всегда говорил маме что-нибудь презрительное.
— То есть ты хочешь сказать, что, по-твоему, одному или нескольким погибшим сперва дали успокоительное или снотворное, чтобы они не смогли покинуть дом?
Я откусил еще кусок бутерброда.
— Именно так. Либо перед поджогом их избили до бесчувствия, — сказал я, глотая.
— Интересно, — сказал Дидрик. — Очень интересно.
— Почему? — спросила Люси.
Дидрик опустил руки.
— Потому что так оно и есть. У двоих мужчин, найденных внизу, обнаружены черепно-мозговые травмы, показывающие, что, когда начался пожар, оба они были без сознания.
Он замолчал, посмотрел на меня.
Я выронил бутерброд, и он упал на тарелку, на которой был подан.
— Черт побери, хочешь не хочешь, теперь тебе придется сдаться, — сказал я, стараясь не повышать голос. — Ты ведь не сочтешь подозрительным мое удивление, что никто из взрослых не выбежал из дома?
— Разумеется, не сочту, — спокойно отозвался Дидрик. — Ты мужик смекалистый. Да это и легко вычислить. Меня удивляет другое: ты не выказал ни малейшего интереса к тому, кто такие эти двое и что они делали в доме у деда и бабушки Беллы.
О черт.
Я изо всех сил старался не показать, что захвачен врасплох, а Дидрик продолжал:
— Или, может, в летнем доме уже было четверо взрослых, когда ты оставил там Беллу? — И сам же ответил на свой вопрос: — Но откуда же тебе знать? Учитывая, что ты передал Беллу деду на пристани.
Я прикидывал, что бы такое соврать. Что объяснило бы, почему я не удивился количеству взрослых в маленьком летнем доме. Можно бы сказать, что я говорил с Беллой по телефону и она сообщила, что у деда и бабушки гости. Но понятно ведь, это прозвучит неправдоподобно.
— Ладно, Мартин, — сказал Дидрик. — В этом поджоге я тебя не обвиняю. Так что выкладывай. Кто были эти мужики на первом этаже?
С Дидрика я перевел взгляд на окно. Откуда берется такая прорва туч? И этот окаянный дождь? Похоже, погодные божества твердо решили утопить весь город.
Я не имел представления, насколько полиции легко или трудно установить личность погибших. И не знал, сумеет ли полиция связать их с Борисом. Однако понимал: счет будет не в мою пользу, если выяснится, что у меня дела с русской мафией. Стало быть, надо отвлечь внимание Дидрика, перехватить инициативу.
— Что делали Дженни и Бобби на улице посреди ночи? В два, в полтретьего?
Дидрик прищурился.
— У нас есть свои версии.
— Их выманили?
— Может быть.
— Что значит «может быть»? Ведь совершенно очевидно, что они не случайно…
— Я не могу обсуждать с тобой этот вопрос. Пойми.
Конечно, я понимал. Понимал, что полиция располагает не более чем версиями, доказать они ничего не могут. Мне такие пробелы в расследовании только на руку. Каждый пробел — слабость. Каждая слабость — препятствие, не позволяющее взять меня под арест. Я беззвучно барабанил пальцами по подлокотнику кресла.
— Знаешь, что мы с Люси делали в Техасе? — спросил я.
Дидрик развел руками.
— Мы посетили превосходную школу верховой езды.
Дидрик недоверчиво посмотрел на меня:
— Школу верховой езды?
— Да. Заехали по дороге в Галвестон.
— Вот как. И что вы там нашли?
— Место, где тебя может настигнуть весьма особенный блюз.
46
Почему я еще на свободе?
Этот вопрос мучил меня, когда я покидал полицейское управление. Я все время сравнивал свое положение с тем, в каком очутилась Сара Телль. Человек, засадивший Сару за пять убийств, весьма хорошо поработал. В конечном счете даже вынудил ее сотрудничать с ним и сделать целый ряд странных признаний. Ко мне подобных требований никто не предъявлял. Но моя дочь похищена, и никто не объявлялся ни с разъяснением, ни с приказом сделать то-то и то-то, чтобы получить девочку назад. Тот, кто нацелился разрушить мою жизнь и честное имя, выжидал. Вопрос лишь в том, чего он ждал.
Невыносимо чувствовать, что твое будущее в чужих руках. Я превратился в марионетку. Из всех ролей, какие мне доводилось играть в жизни, это самая ненавистная.
Мой «порше» стоял у главного входа. Дидрик отдал мне ключи.
— Осторожнее на дорогах, — сказал он.
Я поехал на «порше», Люси — на прокатной машине. Когда мы доставили ее в прокатную фирму, Люси пересела ко мне, на соседнее сиденье.
— Что теперь? — спросила она.
Все тело зудело. После пребывания в полиции машина казалась грязной. Ясное дело, что они насовали там жучков. Иначе бы наверняка не отдали. Хотя Дидрик словом не обмолвился, я был уверен, что они наведались ко мне домой и тайком провели обыск. Ничего незаконного, но украдкой все равно лучше. Как только мы отворили дверь, когда приехали из аэропорта, я тотчас заметил множество странностей. Уже от ощущения, что Дидриковы идиоты-коллеги шныряли вокруг и играли в «полицейские и воры», меня тошнило.
— Сейчас расскажу, — сказал я в ответ на вопрос Люси.
Мы молча ехали по Стокгольму. Десятки скучных серых фасадов тянулись к небу. Стокгольм был такой предсказуемый, такой простой. Красивый, но слабый. Будто женщина из рыцарской драмы четырнадцатого века.
Нам недостает внушительности. Швеция не обнищала, как твердят многие. Она стала незначительной, а это гораздо хуже.
Я временно припарковался у своего подъезда. Мы вошли в вестибюль, и тут я остановился.
— Мне по-прежнему кажется, что нас могут прослушивать и держать под наблюдением. Поэтому мы в квартире не останемся. Возьмем с собой минимум одежды, вызовем такси и поедем в отель. Или прогуляемся, так, пожалуй, даже легче отделаться от сыщиков. Отель оплатим наличными. В квартире будем говорить только самое необходимое. О'кей?
Люси кивнула:
— О'кей.
Но на ее лице я видел сомнение. Она говорила, что все о'кей, но это неправда, уже который день об о'кей и речи не было. Люси быстро теряла силы, и я не знал, что с этим делать. Моей энергии едва хватало для меня самого.
В лифте я обнял ее.
— Скоро все будет позади. Обещаю.
Более пустого обещания, разумеется, еще поискать, но в тот миг я мог предложить лишь бессодержательные слова, и ничего больше. Однако сработало. Люси достало сил подхватить сумку, которую она брала с собой в Штаты, и вскоре мы снова вышли на улицу.
