Я вышел из туалета, вернулся к столику. Кое-как затолкал бумаги в сумку и покинул кафе.
Отвечая, мой собеседник был заметно раздражен: — Печально слышать столь заносчивый тон. Теперь послушайте меня, поскольку у вас куда больше проблем, чем те, какие вам создал я.
Я остановился на тротуаре примерно в метре от кафе. Улица темная, моросил дождик. Ощущение беззащитности так усилилось, что я готов был повернуть и снова войти в кафе. Холодная летняя ночь, я поежился.
— Чихал я на все проблемы, кроме одной. Белла. Где она?
— В двух сотнях метров от «Гранд-отеля», — спокойно отозвался голос.
Сумка выскользнула из рук, шлепнулась на тротуар. Я нагнулся поднять ее и обнаружил, что не в силах выпрямиться.
— Простите?
— Вы слышали, что я сказал. А самое удивительное — через десять минут она может очутиться в вашем номере. И в таком случае будет ждать вашего возвращения. Как вам такое?
В горле жгло от каждого вздоха. Я прижал сумку к груди.
— Замечательно. Я сделаю все что угодно. Все что угодно.
— Не сомневаюсь, — сказал голос. — На вашем месте я бы тоже сделал что угодно.
— Мне плевать, что произошло, — сказал я. — Пусть даже меня посадят. Только верните Беллу. Пожалуйста.
Последний раз я произносил слово «пожалуйста» таким тоном лет в семь и тогда же усвоил, что толку от этого никакого. Другие дети умели упрашивать, но у меня это никогда не получалось.
— О'кей, повторяю последний раз. Подозрение в двух убийствах не моих рук дело. Я, конечно, планировал утихомирить и Бобби, и Дженни, но другими средствами. Чем меньше крови, тем лучше договор. Как, например, тот, что ждет нас с вами сейчас.
В голове тихо звякнул сигнал опасности.
Как тот, что ждет нас с вами сейчас.
О чем это мы будем договариваться?
Меня опять затошнило. Страх — мерзкая штука, у него тысячи расцветок и форм. Помимо страха по поводу предстоящего договора был и совсем другой страх. Если не Люцифер подставлял меня под два убийства, то кто?
— Было и интересно, и тревожно идти в Техасе по вашему следу, — сказал голос. — Из вас получился бы отличный полицейский, Мартин. Который сделал бы прекрасную карьеру.
Я пытался размышлять рационально. Много ли ему известно о том, что́ я знаю? Если он встречался с Денизой, то все кончено. Но если нет…
— Мне известно не так много, — сказал я. — Мы с Люси пытались. Изо всех сил. Но вы все время были на шаг впереди. Никто не хотел с нами разговаривать.
— Кроме хозяев Сары. И мужа Дженни, — сказал голос. — И… Денизы.
Ах ты черт. Черт, черт.
— Я по-прежнему не знаю, кто вы. И доказать ничего не могу. Ни похищение Беллы, ни убийства в Стокгольме, за которые арестовали Сару.
— Верно, не можете, — сказал голос. — И за это мы, конечно, весьма благодарны. Но боюсь, этого мало.
Мы?
Ноги меня не держали. Я по-прежнему сидел на корточках, готовый получить пулю в висок. Не знал, к чему идет наш разговор, а страх совершенно меня вымотал.
— Давайте к делу, — сказал я. — Говорите, что вам нужно, чтобы отдать мне Беллу.
Я услышал, как он вздохнул.
— Я не варвар. И отнюдь не намерен причинять вред вашему ребенку. Но вы должны обещать, что прямо здесь и сейчас прекратите расследование моей деятельности. Да-да, прямо здесь и сейчас. Обещаете?
В этот миг мне было глубоко начхать, кто он. Я не испытывал любопытства, не желал знать. Хотел только одного: вернуть дочку.
— Обещаю, — сказал я. — Даю честное слово. Клянусь всем, что есть святого на свете, я не сделаю ни единого шага в вашу сторону.
— Отлично, — сказал голос. — Тогда с первой частью покончено. Но окажите нам обоим услугу, не забывайте, что́ я сделал для похищения Беллы. Вы ведь понимаете, если я чего-то хочу, меня ничто не остановит. Думаю, сказано достаточно. Не тратьте время и не пытайтесь спрятать Беллу. Или Люси. Соблюдайте нашу сегодняшнюю договоренность. И будете живы. Все трое.
Слышать, как он в одном контексте называет имена Люси и Беллы, было освобождением. Наша договоренность. Неужели он всерьез считал, что я воображаю, будто у меня есть иной выбор, кроме как сделать то, о чем меня просили?
— Нам надо разобраться с еще одним вопросом, — деловито сказал голос. — Мне бы очень хотелось знать, кто пытается подставить вас под эти два убийства. Однако я полагаю, незачем объяснять вам, как важно внести ясность и установить, кто так стремится с вами разделаться. Достаньте негодяя. Любыми средствами. Выясните, кто вас преследует. Чтобы нам всем стало немного спокойнее.
Я словно с луны свалился, не знал, что сказать.
— Почему же вас интересует тот, кто пытается засадить меня за два убийства?
— Разве так трудно понять? Я хочу поставить точку в этой истории. Чтобы она меня не замарала. Но она преследует меня. Снова и снова. Сперва, когда Ларри Бенсон сумел опознать Сару и запустить расследование. А теперь вот вы начали копаться в этой неразберихе. Со своей стороны я, конечно, тоже займусь розысками того, кто за вами охотится, мне необходимо выяснить, что́ этому человеку известно. Но мои ресурсы в Скандинавии ограниченны. И тут мы подходим к последнему пункту, по которому я хочу с вами договориться, прежде чем мы закончим беседу.
Но я не хотел слышать никаких последних пунктов. Пока не хотел. Сквозь панику пробился лучик рассудка. Что он там несет?
— Так ведь именно вы и подставили Сару под те убийства, — сказал я.
— Верно. Но изначально я ничего такого не планировал. Пришлось, когда ком покатился. Я даже представить себе не мог, что какой-то полицейский опознает Сару на фото, сделанном несколько лет назад. Для меня это было совершенно немыслимо. Может, я был наивен, но так случилось.
Мысли в голове завертелись быстрее. Чересчур быстро.
— Так каков был ваш план? Если вы не собирались сажать Сару за решетку?
В трубке слышалось тяжелое дыхание.
— Я хотел посадить ее. Но только за убийства в Стокгольме. И только если она не исполнит мое желание. Речь все время шла лишь о ребенке. Но отдать его добровольно она не хотела.
— Почему вы не забрали его, улучив возможность? В вашем распоряжении было несколько лет.
— По-вашему, я должен был просто забрать его у Сары? Но в таком случае она бы избежала заслуженного наказания. Кроме того, опасно отнимать у опрометчивого человека вроде Сары то единственное, что он любит. Где гарантия, что она не пойдет в полицию и не выложит карты на стол. Потому-то мне надо было держать ее на крючке. Чтобы уверенно ею командовать.
— И вы угрожали ей? Хотели, чтобы она отдала ребенка по своей воле?
