Соответственно, интерес инвесторов к этим двум фондам был довольно равномерным на спокойном фондовом рынке середины 1990-х г. Но в период надувания пузыря инвесторы влили $11 млрд в наш блиставший высокими доходностями индексный фонд акций роста и в четыре раза меньше – $2,8 млрд – в более умеренный фонд акций стоимости. Затем инвесторы вновь резко изменили свои предпочтения, в результате чего чистый отток активов из нашего фонда акций роста составил $1 млрд и примерно столько же – порядка $1 млрд – составил чистый приток денежных средств в фонд акций стоимости (рис. 19.1).
За период с 1993 г. эти два фонда показали почти идентичную взвешенную по времени доходность – примерно 10,2 % годовых у фонда акций роста и 10,7 % у фонда акций стоимости. Но вкладчики каждого из фондов из-за своей антипродуктивной стратегии выбора фондов и времени для вложений даже близко не подошли к таким результатам. Средняя взвешенная по активам доходность инвесторов нашего индексного фонда акций роста составила жалкие 0,7 % годовых. Инвесторы нашего индексного фонда акций стоимости добились чуть лучших результатов, но полученная ими доходность в 7,1 % все равно отставала от доходности самого фонда на весомые 3,4 % в год. За весь период, начиная с 1993 г., оба фонда показали полную взвешенную по времени доходность примерно 220 %, однако инвесторы фонда акций роста заработали всего 9 %, а инвесторы фонда акций стоимости – примерно 130 %. Несмотря на мои лучшие намерения при создании этих фондов, они оказались всего лишь еще одним способом самообмана для инвесторов, отказывающихся от вполне приемлемой долгосрочной доходности ради поиска чаши Грааля краткосрочной сверхдоходности. В этом есть и моя вина.
Краеугольный камень остается незыблемым
Верное во все времена предостережение Уоррена Баффетта о дани, которую взимают расходы и эмоции, наконец начинает доходить до сознания инвестиционного сообщества. Принимая во внимание мою роль в создании первого взаимного индексного фонда и мою приверженность классическому индексному инвестированию, я ценю поддержку столь влиятельной фигуры. Но окончательно убеждает меня в правильности выбранного пути тот факт, что даже консервативная Wall Street Journal присоединяется к общему хору:
Захотят ли вкладчики фондов и дальше нести колоссальные издержки, сопряженные с неэффективной, непродуктивной стратегией выбора акций, которой следуют тысячи различных фондов, специализирующихся на всевозможных «инвестиционных» стилях, экономических секторах или региональных подгруппах, которые только может выдумать какой-нибудь идиот-маркетолог? Маловероятно. Мы стоим на пороге великой встряски, и одним из ее открытий будет то, что «правильному» выбору акций, секторов и фондов придается неоправданно большое значение в головоломке высокой доходности, и контроль издержек – вот единственное, что определяет инвестиционный успех или неудачу
[212].
Для тех активно торгующих инвесторов и активных менеджеров, которые используют индексные фонды нового типа, отличающиеся не только в степени, но и в существе от оригинального классического индексного фонда, созданного почти 30 лет назад, я не прогнозирую благоприятных долгосрочных результатов. Задача любой инвестиционной стратегии состоит в том, чтобы обеспечить инвесторам справедливую долю доходности рынка. Некоторые инвестиционные программы, созданные в первую очередь ради достижения маркетинговых целей управляющих фондов, могут показывать хорошие результаты на краткосрочных промежутках. Но они терпят неудачу с долгосрочным построением благосостояния клиентов, и я предполагаю, что рано или поздно такие программы исчезнут со сцены.
Даже три десятилетия спустя оригинальная модель индексного фонда продолжает оставаться краеугольным камнем для инвесторов. Исходя из этого любая другая стратегия – активное управление, пассивное индексное инвестирование в рыночные сектора или сегменты, спекулятивный трейдинг и т. д. – по определению представляет собой отход от этого фундаментального стандарта. Дело в том, что прибыль всей совокупности инвесторов на рынке отстает от сформированной им прибыли на сумму торговых издержек и стоимости услуг посредников; поэтому, чем больше мы платим нашим финансовым посредникам за реализацию вышеперечисленных и других подобных стратегий и чем больше торгуем, тем больше проигрываем.
Таким образом, это простой, но неоспоримый факт: долгосрочное инвестирование является выигрышной стратегией; краткосрочный трейдинг – проигрышной. Именно мы, профессионалы инвестиционной сферы, несем значительную долю ответственности за то, чтобы помочь нашим инвесторам, доверившим нам свои с трудом заработанные деньги, в построении прочного долгосрочного благосостояния; вот почему мы ни в коем случае не должны допускать, чтобы под действием печально известного закона Грешема плохие индексные стратегии в конце концов вытеснили хорошую. Под «хорошей» индексной стратегией я, разумеется, понимаю концепцию классического индексного фонда, по сей день остающуюся краеугольным камнем успешного инвестирования. И этот краеугольный камень нельзя ни пошатнуть, ни убрать.
Глава 20
Конвергенция! Великий парадокс: как активно управляемые фонды все больше становятся похожи на пассивные индексные фонды, а пассивные индексные фонды все больше берут пример с активно управляемых фондов
[213]
Почти 30 лет назад, 24 сентября 1974 г., родилась компания Vanguard Group. Во время юбилея, который мы отмечали на прошлой неделе, мне пришла в голову замечательная мысль использовать свой доклад на этой конференции для подведения промежуточных итогов: посмотреть на индексное инвестирование в ретроспективе и оценить, где оно находится на настоящий момент. Почему? Потому что именно создание компании Vanguard больше, чем какое-либо другое событие, привело к созданию первого взаимного индексного фонда.
Это основное стратегическое решение было принято нашей новорожденной компанией не столько по причине того, что мы хорошо осознавали всю очевидную неспособность подавляющего большинства менеджеров переиграть доходности рынка – и очевидную невозможность решения такой задачи. Разумеется, это понятно любому, кто хотя бы поверхностно знаком с идеей индексного инвестирования. Скорее, мотивом для организации первого индексного фонда послужило мое стремление создать компанию с уникальной, по-настоящему взаимной структурой собственности, которая будет ставить интересы инвесторов на первое место и таким образом станет самым дешевым в отрасли поставщиком инвестиционных услуг.
Учитывая существование почти обратной зависимости между прибылями топ-менеджеров и прибылями инвесторов, типичная управляющая компания, нацеленная на максимизацию собственных доходов, восприняла бы идею индексного инвестирования в штыки. Но наша компания, имеющая настоящую взаимную структуру, – управляющая компания, принадлежащая вкладчикам ее фондов и стремящаяся минимизировать их издержки, – приветствовала ее. Поэтому, хотя у наших конкурентов тоже была возможность создать первый взаимный индексный фонд, только у Vanguard, как у главного подозреваемого в уголовном деле, имелись и возможность, и мотив. Так родился на свет First Index Investment Trust.
