Я кивнул, и Чуйков заторопился к машине.
ПЕРЕУСЕРДСТВОВАЛИ. 1952 год
В 1950-е годы В.М. Молотов два или три раза приезжал в ГДР. В 1952 году он должен был посетить в соответствии с программой своей проездки сельскохозяйственный производственный кооператив, нечто вроде нашего колхоза, к северу от Берлина. По автобану двигалась длинная колонна черных лимузинов, от тридцати до сорока машин. На сером пустом автобане эта колонна выглядела как огромная черная гусеница. Эта «гусеница» покинула автобан и вскоре остановилась перед зданием руководства кооператива прямо в деревне. Молотов вышел из машины и прошел несколько шагов к краю дороги. Я последовал за ним. В этот момент мы заметили в кювете два-три десятка людей в униформе. Они лежали на внешней стороне кювета с винтовками, направленными в чистое поле.
«Что это значит?» — спросил Молотов своего советского телохранителя. «Товарищ Молотов, это, вероятно, ваша немецкая охрана».
Молотов быстро вернулся к своей машине, сел в нее и раздраженно сказал: «Мы немедленно едем обратно в Берлин в резиденцию. Но не слишком быстро! Чтобы хозяева могли нас догнать».
Когда мы разворачивались, то увидели, как многочисленные сопровождающие растерянно смотрят на нашу машину. В ехавшем за нами автомобиле сидел и премьер-министр Отто Гротеволь и с ним Пауль Шольц. Черная «гусеница» быстро двинулась по направлению к Берлину.
Всю дорогу высокий гость раздраженно ворчал: «Что за глупость! Война закончилась уже семь лет назад».
КУЛАК КОБУЛОВА. 1952 год
Во время моей службы старшим переводчиком СКК мне пришлось несколько раз переводить Богдану Кобулову, который в то время руководил Управлением советским имуществом за границей. Ему подчинялись советские акционерные общества (CAO), в первую очередь предприятия «Висмута», по добыче урана. Одновременно он был заместителем председателя Советской контрольной комиссии. Кобулов считался доверенным лицом Берии. Он принимал своих гостей чаще всего в своем уютном особняке в Карлсхорсте.
Чаще, чем кто бы то ни было, его навещал Генрих Рау, заместитель премьер-министра, член Политбюро СЕПГ, занимавшийся экономикой. Во время одной из встреч Рау робко затронул вопрос о возможной передаче части урана в ГДР. Наступила долгая гнетущая пауза, после чего Кобулов произнес: «Уран, если хотите знать, товарищ Рау, особое сырье. Да вы и сами знаете, для чего оно требуется Советскому Союзу. Следовательно, мы не можем поставлять уран. Для научных исследований получают радиоизотопы. Их количество может быть увеличено, если в ГДР этого хотят». Рау при удобном случае поднимал вопрос о передаче урана еще раза три. Однажды на встрече с генералом Чуйковым то же самое попробовал сделать Вальтер Ульбрихт, но ответ был всегда один и тот же: нет.
Через несколько дней мне позвонил Кобулов и попросил быть у него в 19 часов, потому что к нему опять приедет Рау. Я был там в назначенное время. После пятнадцатиминутного ожидания Кобулов сказал своему адъютанту, молодому лейтенанту: «Уже темно. Езжайте к въезду в городок и привезите гостя сюда. У него на черном ЗИМе должна быть голубая мигалка». Вскоре лейтенант вернулся, однако без Рау. Зато он привез министра иностранных дел Георга Дертингера. Всеобщему удивлению не было предела. Я предполагаю, что Дертингер, как министр иностранных дел, был лучше других информирован о личности Кобулова и его связях с руководителем госбезопасности Берия. Министр побледнел. Кобулов молча ходил по своему кабинету. Все это продолжалось несколько минут. Потом он поднял телефонную трубку и спросил Семёнова, не ждет ли он кого-нибудь. Семёнов сказал, что как раз в этот момент у него хотел быть Дертингер. Ситуация прояснилась, Дертингер облегченно вздохнул, извинился за недоразумение и попрощался.
Едва Дертингер уехал, Кобулов со всей силой ударил своего адъютанта кулаком по лицу, да так, что у того из носа пошла кровь. Лейтенант стоял вытянувшись и молчал. Я протянул ему свой носовой платок. Вскоре появился Генрих Рау. На этот раз речь шла о различных поставках из Советского Союза в ГДР. Об урановой руде Рау теперь не вспоминал.
На следующее утро меня вызвал к себе Чуйков и спросил раздраженно: «Где ты был весь прошлый вечер? Мне звонил Ульбрихт, но он говорит по-русски так же хорошо, как я по-китайски».
Я рассказал ему все, что случилось накануне. Чуйков схватил телефонную трубку, набрал номер и рявкнул: «Богдан, я запрещаю тебе занимать Богомолова без моего разрешения».
Он хмуро посмотрел на меня и добавил: «Это и к тебе относится, понятно?»
Для меня это было только к лучшему.
ШТОФ СТАНОВИТСЯ МИНИСТРОМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. 1952 год
Чуйков приказал, чтобы в 15 часов я был готов к отъезду. Мы ехали в район Панков, где в то время жили все руководители ГДР. Мы остановились перед домом Штофа.
Как только мы вышли из машины, из дома тотчас же выбежала фрау Штоф. Ее сопровождали три маленькие девочки, дочери хозяев дома. Потом появился и Вилли Штоф. Обменявшись рукопожатиями, мы вошли в дом. В большой комнате стоял обеденный стол, накрытый на трех человек. Я понял, что встреча имеет конфиденциальный характер.
Но наша беседа после второй рюмки водки приобрела более непринужденный характер. Разговаривали о том о сем, о всякой чепухе. Время шло, рюмки были вновь наполнены. Самая важная часть разговора еще впереди, подумал я, лучше я не буду пить. Но оба продолжали болтать дальше. Я посмотрел на генерала армии, показал на свою пустую рюмку и тихо сказал: «Василий Иванович, мой язык тяжелеет».
Тогда Чуйков неожиданно поднялся и объявил громко и внятно: «Товарищ Штоф, мы приняли решение назначить тебя министром внутренних дел!»
Вилли Штоф, который тоже встал, слушал напряженно. Чуйков продолжил: «Итак, давайте работать как коммунисты!»
«Да, я коммунист», — ответил Штоф и вытащил из нагрудного кармана свой партийный билет члена СЕПГ. Когда он положил билет на стол, Чуйков сразу улыбнулся и тоже вытащил из заднего брючного кармана свой партийный билет члена КПСС. Он бросил его поверх немецкого партийного билета, как будто хотел побить козырем чужую карту. «Слушаюсь, товарищ генерал армии», — ответил Штоф, вытянувшись по стойке смирно. После поздравлений Чуйкова мы покинули дом будущего министра внутренних дел.
КАК ТЫ СО МНОЙ, ТАК И Я С ТОБОЙ. 1952 год
Осенью 1952 года в Карлсхорсте состоялись длительные переговоры Чуйкова с руководителями ГДР. Я делал записи. Они были почти готовы, когда Чуйков через несколько дней снова приехал в Карлсхорст. Когда я хотел пройти к своему главному начальнику, в приемной мне сказали, что придется подождать около получаса, потому что Чуйков в данный момент встречается с несколькими офицерами из комендатуры Берлина. Я положил свой блокнот на стол порученца Тихонова в приемной и стал смотреть в окно.
Неожиданно в приемную вошел полковник, начальник шифровального отдела СКК в Германии. Когда я через несколько минут вернулся к столу, я увидел, что моя тетрадь исчезла. Следует сказать, что это была необычная тетрадь. Каждая из почти 100 ее страниц была пронумерована и проштампована специальной печатью — все содержавшиеся в ней записи относились к категории совершенно секретных. Я без слов одними глазами спросил Тихонова: «Моя тетрадь у полковника?» Он закрыл глаза и подтвердил тем самым мое подозрение. В этот момент офицеры покинули кабинет Чуйкова и полковник прошмыгнул туда.
