Темнота ответила единым выдохом:
— Конечно есть! Найдется!
Тут вновь поднялась “рваная тельняшка” и повернулась в темноту:
— Давай сюда баян, да поживей!
Быстро из темноты возник самый настоящий русский баян. Парень с челкой принял из чьих-то рук баян и протянул его мне, громко спросив:
— А кто из вас на нем умеет?
Я гордо ответил, что аккомпаниаторы такого класса играют и на баяне. Быстро опробовав инструмент, мой коллега радостно констатировал, что инструмент в порядке. Я, уже сидя на стуле и взяв в руки смычок, объявил:
— Римский-Корсаков. “Полет шмеля”.
Установилась звенящая тишина. Даже девчата в темноте перестали повизгивать. “Пилю”, а сам на слушателей поглядываю. Вижу, нравится. Глаза восторженные. В них никакой усталости. А ведь “ломались” на полях целый световой день. Молодость! “Пилю”, но глаз с парня в тельняшке не спускаю и правильно делаю. Вдруг он плюет на папиросу, гасит и “втирает” ее под ноги, поднимается с земли и направляется к нашему “подиуму”. “Неужели бить будет?” — почему-то именно эта дурная мысль приходит в голову. Продолжаю “пилить”, но от рваной тельняшки на могучей груди глаз не отрываю. А он так сбоку подходит ко мне и руку на плечо кладет. Тут я смолк. Опустил смычок. Баян тоже замолк.
— Слышь, друг, — совсем миролюбиво произнес парень в тельняшке. — Дай баян послушать.
Мой коллега играл не меньше двух часов. Он сыграл все, что знал и мог на этом инструменте. Исполнял пожелания этой молодой публики… Когда молодежь, только что слушавшая баян, вышла из-под навеса, я удивился — их было не меньше двухсот человек. Они горячо нас благодарили, каждый старался пожать нам руку. Но героем был не я. Баян!
От ночного ужина мы отказались. Впереди нас ожидала работа в этих же краях, но с другими условиями, не в степи. Когда я докладывал Екатерине Алексеевне свою поездку, она искренне смеялась:
— Я тебя предупреждала, Слава.
Больше я на шефские концерты не ездил».
Вот такую историю Мстислав Леопольдович поведал нам в приемной посла в Берлине.
Честь и слава этому человеку, гениальному маэстро, бесстрашному и мужественному, не побоявшемуся оказать сопротивление разочаровавшей его Системе и оставшемуся до конца своих дней преданным сыном своего Отечества!
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПЕРЕГОВОРОВ, ИЛИ «DAS WAERE ALLES, MEINE DAMEN UND HERREN!»
[84]. 26 марта 1970 года
Начались переговоры по Западному Берлину. У всех нас, входивших в состав нашей делегации, включая посла Абрасимова, приподнятое настроение. Все мы (так мне, во всяком случае, казалось) немного возбуждены. Это, наверное, объясняется тем, что подобные мероприятия в трудовой деятельности дипломата любого ранга и положения являются весьма и весьма редким и ответственным делом. С этого дня мы становимся участниками исторического события — решается вопрос о новом статусе Западного Берлина. Как долго продлятся эти переговоры — не знают даже правительства четырех держав. Не исключено, что вследствие каких-либо непредвиденных обстоятельств переговоры могут быть сорваны. Примеров тому, особенно во время все еще продолжающейся холодной войны, в мировой международной практике было предостаточно.
Этой первой встрече предшествовали длительные контакты нашего посла Абрасимова и его советников и помощников с послами трех западных держав и их советниками и помощниками. Был решен вопрос о месте и начале работы. Переговоры должны были проходить в здании бывшего Контрольного совета по Германии, находившемся в Западном Берлине. Контрольный совет был в свое время верховным органом союзнических держав, который обеспечивал единую оккупационную политику на территории всей Германии. После осуществления западными державами раскола Германии в 1948 году, вследствие этого и раскола Большого Берлина, Контрольный совет прекратил свое существование…
За много лет бездействия внутренние помещения были загрязнены пылью, сухой листвой и другим мелким мусором, проникающим с улицы через открытые форточки в летнее время. Попадавшие через эти форточки внутрь здания голуби и мелкие птицы не находили выхода и погибали. Их высохшие останки обильно покрывали пол некоторых комнат. Уборка, чистка помещений, приведение в порядок всех систем обеспечения вентиляцией и теплом, косметический ремонт заняли довольно много времени…
Этот мощного вида серый дом в стиле строгого немецкого классицизма, расположенный чуть в стороне от одной из центральных улиц города — Хауптштрассе — смотрелся впечатляюще. Мрачно-ватость строения скрашивалась обширной лужайкой, обрамленной красивым невысоким ограждением из кованого железа и удобным подъездом к зданию для автомашин.
Внутренние помещения имели все условия для работы большого числа людей. Огромный холл. Широкая мраморная лестница вела на второй и третьи этажи, где и находились рабочие помещения, комнаты отдыха, залы заседания, помещения для охраны, технического и обслуживающего персонала. Несколько больших залов предназначались для приема многочисленных гостей. Десятки всевозможных подсобных помещений. Была завезена и новая современная мебель.
На улице плюсовая температура. Солнце греет вовсю. Погода явно способствует успеху первого дня переговоров. В 10:00 начало работы. В 9:00 наша кавалькада из трех машин через контрольно-пропускной пункт, известный как «Чек-пойнт Чарли», направляется в Западный Берлин. На головной машине укреплен флагшток, на котором полощется красный флаг — символ Советского Союза. Это должно означать, что в машине наш полпред — Петр Андреевич Абрасимов. С ним член делегации, отвечающий за протокол, — Поликарп Савельевич Хрусталёв. Во второй — руководитель западноберлинской группы посольства Бронислав Павлович Хотулев и один из помощников посла Юрий Александрович Гремитских. В третьей — автор этих строк, исполняющий обязанности пресс-атташе делегации, и секретарь посла, она же стенографистка-машинистка вместе со своей пишущей машинкой (компьютеры в ту пору еще не появились), незабвенная подруга нашей семьи Наташа Шишкова (в последующем, после замужества за одним из сотрудников посольства Данилова).
Через «бетонный слалом»
[85] медленно проезжаем мимо отдающего честь американского офицера, наверное, старшего здесь по званию из дежуривших на КПП американских военных. Постепенно набирая скорость, машины выезжают на Хауптштрассе. По ходу движения мы видим группки стоящих на тротуаре людей. Кто-то показывает нам кулак, как бы угрожая. Но большинство смотрит с нескрываемым любопытством и доброжелательностью. Неожиданно глаза фиксируют несколько пожилых людей, тоже приветствующих наши машины кулаком. Но это известный всем людям труда, и не только коммунистам, жест: согнутая в локте правая рука с поднятым вверх сжатым кулаком. Приветствие немецких коммунистов. Весь мир помнит этот жест убитого нацистами руководителя Коммунистической партии Германии Эрнста Тельмана. Это жест немецких и испанских коммунистов в первой схватке с фашизмом в годы гражданской войны в Испании. Этот жест делали испанские дети, вывозимые из кровоточащей Испании в Советский Союз: «Рот фронт!» Сжатый кулак ассоциировался тогда с испанским «No passaran!» — «Они не пройдут!» Такая же картина наблюдалась и у поворота к зданию бывшего Контрольного совета. Их было немного, больше было простых любопытствующих обывателей. Но ведь были и те! И это факт. Только сейчас до моего сознания доходит, что утренние западноберлинские газеты известили читателей о месте и времени начала переговоров. И приветствие той маленькой горсточки наших единомышленников в Западном Берлине было особенно приятно и трогательно, наполняло наши сердца гордостью…
