Четыреста пар глаз внимательно и бесстрастно смотрели на меня. Все — полное внимание. Я начал свой доклад, придерживаясь известного мне текста, изредка заглядывая в записи. Памятуя, что аудитория ответственная и строгая, поэтому лучше излагать текст по заранее согласованным и выверенным формулировкам. Мало ли что может произойти, если что-то не совсем так, как надо, выразишь своими словами. Я всегда перед началом доклада снимал с руки часы и клал их перед собой, чтобы фиксировать и распределять время. Ровно через десять минут генерал встал и, дождавшись конца очередной моей фразы, попросил остановиться. Генерал командным голосом рявкнул: «Внимание! Встать!» Зал взметнулся единым махом. Через две-три секунды: «Сесть!» Зал с грохотом опустился на свои места. За тридцать минут лекции эта команда следовала дважды. Как мы и договаривались, я закончил свой доклад в определенное заранее время. Теперь в работу вступил другой генерал — замполит: «Какие будут вопросы к лектору, товарищи?» В зале мгновенно поднялось несколько рук. По характеру вопросов и форме обращения у меня возникла уверенность, что все это было заранее подготовлено. Ответы заняли еще двадцать минут. Мероприятие было закончено. Все четко продуманно, как заранее спланированная военная операция. Далее встреча продолжалась в комнате отдыха, где уже стоял подготовленный стол с выпивкой и обильными закусками. Все как положено. Я был за рулем, поэтому от спиртного отказался, лишь слегка пригубил рюмку коньяка, чтобы дать присутствовавшим офицерам свободнее чувствовать себя и выпить. Что и произошло. Почти все они прошли военную подготовку в наших академиях. Вспоминали Москву. У некоторых из них жены были советскими гражданками. Оживленно беседовали о политике, как бы комментируя «сжатые» вопросы слушателей. Я все же решился спросить у генерала, зачем он дважды поднимал слушателей командой «Встать!», и сразу же получил ожидаемый ответ: «Товарищ Санников! Я их поднимал командой “Встать!”, чтобы они не заснули». Он пояснил, что у слушателей после семичасовых занятий перед самой лекцией был обед, впереди кроме этого мероприятия предусмотрен часовый отдых, затем самоподготовка. Народ хоть и молодой, но все равно устает. А после обеда в сон тянет. «Чтобы лучше и внимательней слушали», — закончил генерал. Я был согласен с генералом.
«НЕ ПАЧКАЙТЕ ГРЯЗЬЮ НАШИ ИКОНЫ!» 1970 год
Весной 1970 года в западногерманском журнале «Штерн» появилась публикация двух или трех десятков, расположенных в одну линию, фотоизображений великих личностей за всю историю цивилизации, которые были больны сифилисом. Фотографии были совсем небольшого размера, что-то около 1,5 х 1,5 см, не больше. И никаких комментариев, кроме набранных петитом, а посему читаемых с некоторым напряжением имен. Этот материал был размещен в конце кого-то исторического раздела и не привлекал особого внимания читающего. Во всяком случае, после выхода этого номера «Штерна» ни в одном печатном издании в ФРГ или Западного Берлина этот материал не комментировался, не обсуждался и нигде не упоминался.
А между тем, там значились такие исторические величины, как Юлий Цезарь, немецкий философ Ницше. Даже висевший в каждой казарме бундесвера и почитаемый всей германской нацией Фридрих II, он же «Старый Фриц», и т. д.
Все так бы спокойно и обошлось, но в верхнем крайнем правом углу, не выделяясь ничем из всех остальных, ни размером, ни цветом, значился с такой же лаконичной подписью и таким же петитом «В.И. Ульянов-Ленин».
Вряд ли эта публикация была случайной. Уж очень странное совпадение. В апреле текущего года, то есть совсем близко, все прогрессивное человечество, трудящиеся всего мира готовились отметить 100-летие со дня рождения основателя Российской коммунистической партии и Советского государства. Уверен, что это была кем-то спланированная акция. Впрочем, нельзя исключать и обычного случайного совпадения…
По линии посольской работы я имел официальные контакты с рядом западногерманских и западноберлинских газет и журналов, в частности с такими журналами, как «Штерн» и «Шпигель». О появлении скандальной публикации, да еще в преддверии такого значимого для всех нас юбилея, я незамедлительно проинформировал посла. Петр Андреевич дал указание выразить наше возмущение руководителю представительства «Штерна» в Западном Берлине по поводу публикации, носящей явно оскорбительный и провокационный характер. В то время бюро этого журнала возглавлял мой хороший знакомый Зепп Эбельзедер. Я незамедлительно встретился с ним. Эбельзедер удивился нашей реакции, с его точки зрения, ничего страшного не произошло, обыкновенный материал. Однако в последующие дни события стали развиваться совершенно по другому сценарию…
Оказалось, что, как только номер «Штерна» с пресловутой публикацией «дошел» до ЦК КПСС, о материале сразу же доложили секретарю ЦК КПСС по идеологии Μ. А. Суслову
[87]. Его реакция была молниеносной…
Посол вызвал меня и говорит:
— Только что мне позвонил Михаил Андреевич и потребовал незамедлительно заявить руководству журнала «Штерн» самый жесткий протест. Сделать это следует одновременно с таким же резким протестом представительству журнала в Бонне нашим посольством в ФРГ на уровне пресс-атташе. Потребовать в очередном номере опровергнуть эту чудовищную ложь. Так что свяжитесь с Бонном, договоритесь о совместных действиях.
Через час я уже договаривался с Бонном, где пресс-атташе был Александр Богомолов, о наших совместных действиях. Зепп Эбельзедер как всегда радушно принял меня. На сей раз он согласился с нашим возмущением, но тут же связался со своим шефом Генрихом Нанненом в Гамбурге. Рассказал ему в моем присутствии о заявленном советской стороной протесте. Тот попросил меня к телефону и стал отговаривать от публикации опровержения в очередном номере журнала. Он сказал, что это опровержение только привлечет еще большее внимание читателей и повысит популярность журнала. И несмотря на то, что это будет им на руку, он не советует нам настаивать на публикации опровержения. Следует сказать, что Генрих Наннен по своим убеждениям был типичным немецким социал-демократом, приверженцем «восточной политики» Брандта, разделял усилия СДПГ «по наведению мостов». Он был в дружеских отношениях с Брандтом и его окружением, в том числе поддерживал связи с такими близкими Брандту людьми, как Эгон Бар и Герберт Венер. Когда-то на одном из приемов в Западном Берлине я познакомился с Наненном. Потом мы еще пару раз встречались на каких-то мероприятиях в Западном Берлине. Таким образом, наше знакомство было вполне достаточным, чтобы разговаривать более или менее откровенно.
— Я думаю, — сказал Наннен, — не стоит так «популяризировать» эту тему. Мы принесем свои извинения. Я готов направить письмо послу Абрасимову или в Москву, МИД, в ваш партийный аппарат. Как известно, есть две точки зрения на болезнь Ленина: одна утверждает, что его быстрый уход из жизни связан с перенесенным в молодые годы сифилисом, другая отрицает эти утверждения и так же аргументированно и объективно доказывает противоположную точку зрения. Повторное привлечение внимания к этой проблеме вызовет более широкий резонанс. Журналу будет выгодно повторить изложенную ранее историю, только в противоположной трактовке.
