Кто-то из послов предлагает выпить по рюмке французского коньяка за завершение многомесячного напряженного и изнурительного труда, за успешно проведенную работу. Все радостно соглашаются. Закуски никакой! Все выпивают по две рюмки крепкой ароматной жидкости. Послы стоят у маленького столика в зале переговоров. Перед ними почти пустая бутылка коньяка. Лица их, до этого осунувшиеся и бледноватые, порозовели. Особенно румяным и возбужденным выглядит посол США К. Раш. Петр Андреевич прощается с коллегами и спешит в свои апартаменты. Мы следуем за ним. Он торопится в посольство. В комнате отдыха он опускается в кресло, замирает в нем на несколько минут, закрыв глаза, и неожиданно заявляет, что не может подняться и идти. От выпитого коньяка у него кружится голова и не слушаются ноги. Но самочувствие, как он утверждает, хорошее, голова ясно работает. Мы молча стоим около посла. Я предлагаю «подскочить» в ночную аптеку и приобрести недавно вошедший в обиход и широко разрекламированный новый препарат «Алька-Зельцер», который не только снимает усталость, но и устраняет синдром опьянения. Многие из нас его неоднократно применяли при дальних поездках за рулем. Мы уговариваем посла. Он соглашается. Бегу вниз. На улице подзываю стоявшего вместе с группой журналистов у въезда на территорию здания переговоров руководителя корпункта газеты «Труд» Бориса Пахомова. Прошу, чтобы он сделал все незаметно и быстро. Его «фольксваген» рядом на улице. Специально медленно возвращаюсь в здание. Мало ли что мог поручить пресс-атташе делегации советскому журналисту! За стеклянной входной дверью ожидаю возвращения Пахомова. Он появляется через 15 минут. Медленно следую к нему и получаю заветное средство. Так же степенно возвращаюсь к входной двери. Никто из присутствующих и наблюдающих за нами журналистов так и не узнал (хотя некоторые и пытались установить), куда и зачем ездил Пахомов и что именно передал мне. Как только я вхожу в вестибюль и за мной закрывается дверь, вихрем взлетаю по лестнице на второй этаж и бегом по коридору в наши апартаменты. Посол выпивает стакан пузырящегося напитка. Растворили сразу две таблетки. Ждем пару минут. Петр Андреевич медленно поднимается. Он в состоянии двигаться самостоятельно, но на всякий случай соглашается, чтобы его подстраховали с двух сторон. Вдвоем с Поликарпом Хрусталёвым медленно сопровождаем посла по коридору. Главное «препятствие» впереди — спуск по довольно длинной, к счастью удобной, мраморной лестнице с широкой ковровой дорожкой посередине. Петр Андреевич держится стойко, незаметно поддерживаемый нами. Спуск завершен. Машина посла уже у подъезда. Водитель, Владимир Михайлович Илюхин, стоит у распахнутой дверцы салона. Помогает послу. Слава Богу! Посол в машине. Рядом с ним Хрусталёв. Никто из наблюдавших ничего необычного не заметил. На душе становится легче. Тяжелый для всех нас день закончился благополучно. Все мы радуемся успеху…
Позже мой американский коллега Сэмстрем, удивляясь стойкости нашего посла, рассказывал, что его шеф К. Раш еще долгих два часа спал в кресле, пока смог двигаться самостоятельно. Крепче всех оказался англичанин. Ох уж эти мне островитяне — морские разбойники! У них, наверное, особая морская закалка и особая стойкость на генном уровне к крепкому пиратскому огненному рому.
БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ: ВИЛЛИ ШТОФ ПРОТИВ ЭРИХА ХОНЕККЕРА И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО. 1971 год
Крепкого здоровья от рождения, всегда в хорошей спортивной форме
[94], Вальтер Ульбрихт с годами стал сдавать физически. Внешне все выглядело благополучно, но он все чаще стал жаловаться на недомогание. Безусловно, сказывались тяжелые годы работы в подполье, Коминтерне, фронт, восстановление разрушенной экономики, выполнение огромных задач, стоявших перед Республикой, постоянная напряженность в международных делах в борьбе за признание Германской Демократической Республики. Подпирал и возраст руководителя СЕПГ и главы государства. Руководящим немецким товарищам и советской стороне становилось все более понятным, что Ульбрихт далее не сможет нести тяжелую нагрузку руководителя такого уровня и ему нужна замена. Обе стороны понимали, что вторым лицом в партии был член Политбюро Эрих Хонеккер, занимавший это высокое положение многие годы. Среди узкого круга руководящих товарищей Республики его неслучайно называли «кронпринцем». Почти все были уверены, что именно он станет преемником Ульбрихта. Кстати, единственным партийным функционером в ЦК, у которого в рабочем кабинете не было портрета первого лица государства В. Ульбрихта, был Эрих Хонеккер. Над его рабочим местом висел портрет В.И. Ленина.
Как рассказывал автору наш посол П.А. Абрасимов, немецкие товарищи в осторожной форме пытались выяснить у него, на кого им следует ориентироваться, что думает в связи с возможной заменой Ульбрихта Москва. В этом вопросе советской стороне помог сам старик Ульбрихт. Разговор с послом на эту тему произошел во время посещения им заболевшего главы государства. Ульбрихт посетовал на отсутствие единства в Политбюро ЦК СЕПГ, при этом упомянул об амбициозности Штофа. Москве было об этом известно. Вдруг Ульбрихт сам назвал своим преемником Хонеккера. Это совпало и с нашим мнением. Но как сделать так, чтобы другой претендент — глава правительства Штоф — сам назвал кандидатуру Хонеккера?
Незадолго до окончательного решения немецкими товарищами вопроса о смене руководства посол у себя в рабочем кабинете принимал Вилли Штофа по просьбе последнего. В конце дружеской и доверительной беседы Петр Андреевич неожиданно сказал Штофу, что наши товарищи из госбезопасности
[95] не так давно передали ему награду, полученную Штофом во время войны, когда он служил в строительной «Организации Тодта»
[96], и положил на стол перед растерявшимся Штофом медаль «За верность фюреру» и удостоверение к ней. Покрасневший и смутившийся член политбюро сидел молча, опустив голову. Петр Андреевич успокоил его:
— Товарищ Штоф, не надо волноваться. Все это останется между нами. Пусть медаль лежит у меня в сейфе. Время было такое. Мы все понимаем. Работайте спокойно и забудьте об этом
[97].
История с медалью, однако, имела продолжение. Спустя какое-то время в узком кругу руководителей высшего звена Республики, среди которых были сторонники как Хонеккера, так и Штофа, Петр Андреевич провел остроумную комбинацию. Вот как он сам описывает эти события:
