Во всех разведках мира принято использовать некоторых носителей секретной информации противной стороны «втемную», не раскрывая себя, прикрываясь соответствующей легендой. Далеко не всем разведчикам удается получать такую информацию. Тем более на высоком государственном уровне — у носителей секретной информации, занимающих крупные посты в западном мире. Вольф обладал такой способностью и широко пользовался этой методой, создавая для себя нужные условия. Иногда эти как бы доверительные, дружеские отношения понимающих друг друга людей могут плавно перейти в агентурные. Но главное не в этом. Главное — получить нужную информацию, а характер отношений не имеет особого значения, тем более если при этом соблюдается еще и конспирация, закрытость от окружающих. У Вольфа были такие контакты. Невольно вспоминаются слова одного из героев книги Юлиана Семёнова «Майор Вихорь»: «Разведка — это такая игра, в которой бывший враг может оказаться первым другом». И был прав. За интеллигентность, принятые в высшем свете манеры, элегантность, обходительность и умение устанавливать и поддерживать контакты в дальнейшем, соблюдая при этом человеческие теплые отношение, и готовность всегда оказать помощь и содействие противники на Западе прозвали Вольфа Джентльменом. Он, как и прежде, всегда оставался открытым и доступным для многочисленных друзей и товарищей по Москве, своих однокашников по учебе и новых друзей в ГДР. Загруженный по работе в разведке сверх возможных пределов, он был готов прийти на помощь старым друзьям, был внимателен к ним и охотно выполнял их просьбы…
Историкам разведок еще долгие годы предстоит разгадывать и описывать феномен успехов Управления А (Внешнеполитическая разведка МГБ ГДР). Достаточно сказать, что источники информации разведки ГДР были во всех значимых объектах западных спецслужб и политических ведомствах, где решались вопросы большой политики, а по сути, судьбы войны и мира, включая основную военную компоненту — НАТО. Конечно, немцам из ГДР было легче работать против таких же немцев в ФРГ, чем любой разведке стран социалистического содружества. И все же многое, если не основное зависело от ее руководителя — генерала Вольфа, его личных и деловых качеств, умения организовать успешную работу такого сложного ведомства, как разведка. Вольф был мастером оперативных разработок и со знанием дела учил работать не по шаблону. И при этом он сам был не только профессионалом-разведчиком, но и политиком высокого уровня…
В конце 80-х, как писал сам Миша в своем опубликованном позже и переведенном на русский язык дневнике: «…мы уже давно страдали оттого, что наши лидеры в деспотической манере дистанцировались от политики Горбачева, с которой как раз и были связаны наши надежды. Мы больше не верили в то, что Хонеккер способен изменить свое мышление. Мориц весьма конкретно объяснял мне физиологические закономерности и последствия склероза кровеносных сосудов в старческом возрасте… Своей книгой я, как мне думалось, мог послужить делу истины. Того же самого хотел Мориц… Но уже тогда его мучил вопрос, не следует ли ему высказать высшему выборному органу партии, в который он входил (М. Мебель был членом ЦК СЕПГ. — Авт.) все то, что волновало многих членов партии точно так же, как нас самих. Что бы тогда произошло?»
Под воздействием отца Маркус давно сомневался в правильности сталинской теории о закономерности обострения классовой борьбы по мере продвижения общества к коммунизму. Внутренне не был он согласен и с решением Ульбрихта об ускоренном построении социализма. Его коробил жесткий курс Ульбрихта, его «бессердечность и бесчувственность» к своим вчерашним по общей борьбе товарищам-коммунистам, ставшим жертвами репрессий в Москве. Об этом Маркусу рассказывали еще живые родители. Он догадывался, а позже ему стало доподлинно известно, что Ульбрихт, зная о критических высказываниях некоторых руководящих товарищей, которые не во всем были согласны с его политическим курсом и не скрывали своих мыслей от партии, говорили об этом открыто, коварно использовал это в своих интересах. С помощью Мильке эти разговоры и критика были «оформлены» как разоблачение «антипартийной группировки», что позволило освободиться от этих «критиков», снять их с руководящей работы и взять под негласный контроль МГБ.
Вольф в последующем был за более гибкий, продуманный, расчетливый и взвешенный, выверенный тысячу раз курс. Но тогда он еще колебался, полагая, что и отец, и он могут ошибаться в своих выводах, чего-то не понимая, не зная. Эти мысли его тогда мало смущали и не настораживали. Он продолжал верить в правильность партийной линии СЕПГ и ее руководителей. Об ошибках правительства, приведших к восстанию рабочих летом 1953 года и многочисленным жертвам (более сотни убитых), он особо не задумывался. Верил, что это была «фашистская авантюра» и «контрреволюционный путч», подготовленный и спровоцированный западными спецслужбами. Позже ему станет известно, что Запад специально не готовил и не инициировал выступления рабочих, а просто ловко использовал складывающуюся обстановку в ГДР в своих целях. Но такого мощного и спонтанного взрыва ни на Западе, ни в ГДР не ожидали. Конечно же на всю мощь заработала РИАС, призывая граждан ГДР к участию в демонстрациях и в уже начавшихся массовых беспорядках. В те критические дни для СЕПГ и правительства ГДР положение выправили введенные в Берлин и во все крупные города республики советские танки. По утверждению Вольфа, Ульбрихт остался у власти благодаря, как ни странно, разоблачению и аресту Берия. Москве было не до Ульбрихта. Мятеж в Венгрии в октябре 1956 года, когда в Будапеште убивали сотрудников госбезопасности и коммунистов, заставил Маркуса еще более критически проанализировать явные ошибки руководства ГДР. «Пражская весна» 1968 года снова потребовала спасения социализма с помощью ввода войск стран Варшавского Договора. Это в очередной раз убедило Маркуса в срочной необходимости внесения корректив в социалистическое строительство. Однако и на этот раз ничего не произошло. Соцстраны продолжали развиваться по старым канонам, преследуя инакомыслящих и недовольных. Вольф писал: «Пражский сценарий 1968 года, еще стоявший перед глазами, подталкивал Польшу, нашего непосредственного соседа, к еще большим катастрофическим событиям. В Москве и Восточном Берлине рычаги власти держали в руках старики, едва ли способные принять дальновидные и мудрые решения». «Жесткий» социализм уже давно не устраивал население ГДР. Если бы не возведение 13 августа 1961 года «антифашистского защитного вала» в Берлине (на Западе его назвали «стеной позора»), социализм в ГДР рухнул бы через несколько лет. Маркус пришел к этому выводу позже. Он знал, что существовавший в ГДР режим поддерживало не более 30 процентов населения. Но это почему-то не смущало заскорузлое в своем мышлении руководство во главе с Хонеккером. Они были оторваны от народа, жили своей изолированной от общества жизнью, пользовались малоизвестными населению благами. Никто не хотел признавать своих ошибок, тем более изменять формы и методы социалистического строительства. Они не хотели видеть надвигавшуюся опасность и не верили в ее серьезность. Им казалось, что они спасают завоевания социализма, все более изолируясь от происходивших в Советском Союзе событий и изменений. Хонеккер и большинство из его окружения изначально не верили в реформы Горбачева, в перестройку, предсказывали ее обреченность. Хонеккер уже давно считал себя чуть ли не лидером мирового коммунистического движения, свою Республику — стержнем всего социалистического лагеря. Догматик Хонеккер был не способен оценить складывающуюся ситуацию в ГДР и вокруг нее. Лидеры СЕПГ вели жесткую внутреннюю политику, считая такой курс правильным. Они всегда были уверены, что Советский Союз в случае любого взрыва в ГДР придет на помощь и поможет удержать власть, как это уже было летом 1953 года. И когда Москва практически не прореагировала на крах ГДР, руководство Республики впало в политическую кому, растерялось и оцепенело. Они так и не смогли самостоятельно правильно оценить обстановку и принять разумное решение. Только немногие политики ГДР оказались способными на решительные действия и предприняли попытку организовать разумное противостояние поглощающей Республику ФРГ. Но и они были уже не в силах предотвратить гибель ГДР. По всей вероятности, Горбачев и сам не понимал, что ГДР никак нельзя было отпускать с «короткого поводка», об этом еще раньше предупреждал Андропов. Ведь в Советском Союзе складывалась совсем иная ситуация, непохожая на обстановку в социалистической ГДР, находящейся в зоне прямого воздействия враждебной социализму идеологии, здесь проходила граница двух разных систем и миров.
