О тогдашних волнениях в ГДР и их причинах много написано. В книгах и публикациях, вышедших в ГДР, писали, что «враги социализма» предприняли «попытку контрреволюционного путча», которая «управлялась вражескими спецслужбами и агентами империалистических государств». Только вскользь было отмечено, что в Берлине и некоторых других городах ГДР прошли забастовки рабочих и демонстрации, что имеются упаднические настроения среди трудящихся. Реальные причины волнений, которые в то время держались в секрете для широкой общественности, состояли в том, что увеличение норм выработки 28 мая 1953 года и другие мероприятия, проведенные в контексте решений второй партийной конференции 1952 года, на которой было провозглашено построение социализма в ГДР, привели к элементарному ухудшению условий жизни. Оттуда и угроза конца для Ульбрихта. Вскоре посыпался град постановлений, решений и мероприятий руководства ГДР, направленных на «повышение жизненного уровня», «улучшение условий жизни», «снижение цен», «повышение пенсий» и странным образом поставленное на последнее место «повышение производительности труда». Советский Союз предпринял важные коррективы в пользу ГДР. 1 января 1954 года ГДР были переданы последние 33 государственных акционерных общества. СССР простил ГДР в 1955 году еще остававшиеся репарационные платежи. Конечно же это было нелегко для Советского Союза, в котором в то время не было завершено восстановление собственной, разрушенной в годы войны экономики.
«ИСТИННЫЕ ЗАЧИНЩИКИ». 1953 год
Это произошло, вероятно, 20 июня. В тот день грузовик привез в Карлсхорст около пятнадцати молодых людей. Это были участники демонстраций протеста, которые были арестованы народной милицией на улицах Берлина. Семёнов допрашивал их лично. Он задавал мягкие и вежливые вопросы. Допрос, больше походивший на разговор, продолжался около часа. В конце Семёнов крепко пожал каждому руку и отпустил домой. Когда демонстранты ушли, кто-то сказал, что «истинных зачинщиков» будут допрашивать только через несколько дней.
И в самом деле, 26 июня я и мой друг Юра Тимофеев были вызваны к руководителю секретариата СКК в Германии полковнику Втюрину. Он предоставил нас в распоряжение одного полковника Советской армии. Тот объяснил, что мы должны освободить комнату на втором этаже рядом с кабинетом, который ранее занимал Чуйков, то есть вынести из нее всю мебель. Через полчаса все было готово. Полковник осмотрел комнату и приказал нам еще удалить занавески и вырвать телефонные провода. Он продемонстрировал нам, как это следует сделать. Комната, которую мы очистили, была единственной, в которой на окне была массивная стальная решетка. После того как все было приготовлено, полковник встал перед дверью и достал из кобуры свой пистолет ТТ. «Теперь вы можете идти, спасибо», — сказал он нам сурово. К нашему удивлению он зарядил свой пистолет и снял его с предохранителя! И мы оба подумали: что за чудовища должны быть сегодня доставлены для допроса, «истинные зачинщики»?
Уже смеркалось, но все еще никого не было. «Вероятно, сегодня допроса не будет, — высказал свое мнение Юра. — Я пошел домой». Я остался в ожидании другого переводчика. Наконец подъехал черный ЗИМ, из него вышли два стройных, хорошо сложенных человека в штатском. Капитан Тихонов, бывший порученец Чуйкова, подошел к окну и сказал: «Это два генерала КГБ. Справа генерал Амаяк Кобулов, младший брат Богдана Кобулова, а слева — генерал Гоглидзе».
Через несколько секунд оба вошли в приемную. «Они здесь?» — услышал я вопрос Кобулова. Тихонов утвердительно кивнул головой, и приехавшие решительно прошли в кабинет, который ранее занимал Чуйков. Прошло не более десяти минут. Тихонов немного приоткрыл дверь. В кабинете Чуйкова не было света. В комнате отдыха, которая соприкасалась с моим кабинетом и была размером около четырнадцати квадратных метров, было также совершенно темно. Дверь комнаты отдыха оставалась открытой. Она была пуста. Везде царило полное спокойствие.
Только несколько дней спустя мы узнали, что произошло в тот вечер. В маленькой комнате отдыха генералов КГБ ждали маршалы Говоров и Соколовский, генерал-полковник Гречко, верховный комиссар Семёнов и несколько полковников Советской армии, среди которых и наш знакомый, с которым мы освобождали комнату. От имени советского правительства Говоров велел немедленно арестовать обоих генералов из-за их преступной связи с Берия. Генералы провели ночь в комнате с решетками и на следующий день были доставлены самолетом в Москву.
По сравнению с тем, что в эти дни происходило в Советском Союзе, этот арест в Карлсхорсте был мелочью.
СЕМЁНОВ И СУБОРДИНАЦИЯ. 1954 год
Советская делегация на Берлинской конференции министров иностранных дел стран-победительниц возглавлялась Молотовым. В советском посольстве в его распоряжение была предоставлена представительская квартира посла на пятом этаже. Кроме него в советскую делегацию входили заместители министра иностранных дел и наши послы в Лондоне, Париже, Вашингтоне и Берлине. Для них мы освободили свои кабинеты на первом этаже посольства.
Приблизительно на третий день переговоров около восьми часов я проходил мимо комнаты, зарезервированной для Молотова. Дверь была открыта, и я услышал пронзительный звонок правительственного телефона. Я взял трубку и сказал: «Телефон Молотова. Говорит Богомолов». Это был сам министр иностранных дел. Он попросил передать Семёнову, что он его ждет.
Мы принялись искать Семёнова. Приблизительно через пять минут я постучался в одну из дверей в конце коридора. В комнате за письменным столом сидел наш тогдашний посол в США Зарубин. Я громко спросил: «Здравствуйте, Георгий Николаевич, вы случайно не видели Владимира Семёновича?» В этот момент одно из кожаных кресел с высокой спинкой повернулось ко мне, и я увидел небрежно развалившегося в нем Семёнова. Он раздраженно спросил: «Вы что, не видите, что я занят?» — «Я только хотел вам сказать, что Вячеслав Михайлович Молотов ждет вас уже 25 минут». В.С. подпрыгнул и умчался как герой мультфильма Диснея: пунктирная линия в воздухе и облачко пыли над полом.
После того как Семёнов исчез, Зарубин спросил меня ухмыляясь: «Признайтесь, Богомолов, вы прибавили десять минут?» — «Двадцать», — правдиво ответил я. «Ну, теперь, — высказал свое мнение посол, — мы оба знаем, что значит в наши дни субординация!» После чего он, улыбаясь, пожал мне руку.
ИСТОРИЯ С ВОЛОСАМИ. 1954 год
Берлинское совещание министров иностранных дел четырех стран-победительниц в войне продолжалось третью неделю. Уже в начале конференции был брошен клич «Свистать всех наверх!». В те дни было очень много работы. Дни напролет мы не приходили домой и ночевали в библиотеке посольства.
В один из этих суматошных дней я увидел нескольких членов советской делегации, среди них Семёнова и Зорина, стоявших перед широкой лестницей, которая вела в зал. Я хотел пройти мимо, чтобы попасть в свой кабинет. Едва я поравнялся с этой группой, меня остановил громкий голос Семёнова: «Богомолов, посмотрите на себя в зеркало! С вашими волосами вы выглядите как бродячий монах! Вы же дипломат!» Зная, что он прав, я, однако, робко возразил, что я уже две недели не был дома, что мы спим на полу в библиотеке и что у меня нет времени сходить в парикмахерскую. На что Семёнов ответил: «Но я же нахожу для этого время».
