Не был он лишен и чувства юмора. Как-то летом, гуляя ранним утром по дорожкам посольской дачи в Цойтене, он столкнулся с пятилетним сыном сотрудника посольства А.Я. Богомолова. Никита прошел мимо посла не поздоровавшись. Первухин повернулся и, посмотрев в вихрастый затылок мальчугана, произнес: «Здравствуй, мальчик! Почему ты не здороваешься?» Никита молчит. Михаил Георгиевич недоуменно еще раз обращается к малышу. «Чего же ты не отвечаешь? Как тебя зовут? Как фамилия твоих родителей?» Затылок и весь облик Никиты выражают напряжение и упрямство. Посол повторяет свой вопрос и спрашивает: «Может, ты немой?» Мальчик неожиданно круто поворачивается и, глядя снизу вверх на высокого дядю в очках и по-детски грозно шепелявя из-за выпавших передних зубов, произносит: «А мозет, вы спион?» Как рассказывал Михаил Георгиевич, он вначале оторопел от неожиданного ответа и реакции вихрастого мальчишки, а потом, глядя на стоявшего перед ним с грозным видом Никиту, начал от души смеяться. Позже Михаил Георгиевич рассказывал об этой смешной истории, восхищаясь каждый раз находчивостью и смелостью мальчишки.
1 апреля — день розыгрышей. Эта традиция имела широкое хождение у населения и ФРГ, и ГДР. Шли розыгрыши на самом серьезном уровне, в том числе по телевидению и радио. Например, могли показать человека в светлом костюме, залитом, запачканном до предела чернилами. Человек входил в этом костюме в небольшой бассейн со специальной жидкостью и выходил из него в совершенно чистом костюме. При этом сообщались адрес и телефоны этой чудо-химчистки. Комичные розыгрыши бытовали и в нашем посольстве. Особенно отличался всеобщий любимец Саша Богомолов. В столовой посольства могло появиться на официальном бланке столовой меню с диковинными закусками и блюдами, типа особых сибирских пельменей, рыбного пирога, жареных улиток с капустой, особых пирожных и т. п. Или кто-то получал счет от вымышленной химчистки за носки. А однажды 1 апреля в кабинет посла вошли сразу вместе все четыре наши юные женщины-стенографистки для выполнения срочной работы под диктовку. Они сели за приставной стол, приготовив свои блокноты. Михаил Георгиевич с удивлением посмотрел на них и спросил, почему они все пришли к нему. Девушки заверили посла, что он только что лично их срочно вызвал. «Ясно, — завершил беседу посол. — Сегодня первое апреля, я догадываюсь, кто это сделал». И, рассмеявшись, отпустил смущенных стенографисток. А сделал это лучший знаток Германии и немецкого языка в посольстве, постоянный участник самых ответственных и закрытых переговоров, инициатор целого ряда политических мероприятий, он же великолепный изобретатель самых смешных задумок, человек завидного артистизма — Александр Богомолов. Он-то и вызвал голосом посла всех стенографисток посольства. Эта история мгновенно распространилась по посольству, однако Саша долгое время не признавался в авторстве этого розыгрыша, а «ответных действий» от посла так и не последовало.
Где-то зимой 1959/60 года я дежурил по посольству и до 24:00 должен был находиться в приемной посла. Была суббота. Неожиданно в приемную вошли посол, председатель Компартии Германии Макс Рейман и сопровождавший его 3-й секретарь посольства Ю.А. Гремитских. Посол принимал Реймана у себя в кабинете, куда официантка принесла шампанское, фрукты, сладкое и приготовила кофе. Было довольно поздно, когда они вышли из кабинета. Проходя мимо меня, Михаил Георгиевич бросил на ходу: «Убрать» — и сделал решительный жест рукой в сторону кабинета. Я вошел в кабинет. На овальном столе, в углу, перед мягким диваном и креслами стояла недопитая бутылка шампанского, фрукты, печенье, конфеты. Я позвонил официантке, чтобы она прибрала кабинет, а сам с удовольствием допил шампанское и съел оставшиеся в вазе две груши и несколько конфет. До конца дежурства оставался час, а пока доберешься домой… Минут через 20 вернулся Михаил Георгиевич. Прошел в кабинет. Судя по звукам, что-то там искал. Заходил в комнату отдыха, открывал холодильник. Вышел и, несколько недоуменно улыбаясь, спросил меня: «Куда делись груши?» Я смущенно ответил: «Михаил Георгиевич, вы сказали “убрать”, я и убрал, то есть съел». Он удивленно посмотрел на меня, потом рассмеялся и махнул рукой: «Ну и правильно сделал. А я хотел отнести груши внучке». И видя мое лицо, добавил: «Не расстраивайся, она наверняка не дождалась деда и давно спит». Позже он несколько раз, когда позволяла обстановка и у него было хорошее настроение, заговорщически улыбался и спрашивал: «Ну, как наши груши?» Я в те годы никому никогда не объяснял этот таинственный вопрос. Вот такая была у меня с послом маленькая тайна.
Отчетливо помню партактив в посольстве после XXI съезда КПСС. Тогда Михаила Георгиевича Первухина вывели из состава кандидатов в члены Президиума ЦК. Неожиданно один из тех, кто ранее не вспотев от страха не мог войти в кабинет посла, скрипучим голосом произнес: «А за что вас, товарищ Первухин (мог бы и по имени-отчеству назвать), вывели из состава Президиума ЦК?» На спросившего зашикали со всех сторон. Зал заволновался. Михаил Георгиевич только что закончил доклад о работе съезда и собирался отвечать на вопросы. Он призвал к спокойствию, поднял руку и сказал: «Разумеется, я отвечу и на ваш вопрос». Доходчиво, просто и понятно, соблюдая всегда присущие ему спокойствие и достоинство, он пояснил случившееся с ним. Он рассказал, что из состава Президиума его вывели за то, что в комнате отдыха его служебного кабинета несколько раз встречались Молотов, Каганович, Маленков, где пили чай. Сам Первухин якобы в этих чаепитиях вообще не участвовал. Но, как бы там ни было, всем присутствующим стало понятно, что именно за это М.Г. Первухин «отбыл» в свое время в почетную ссылку в Берлин.
В Москве долгие годы Михаил Георгиевич возглавлял отдел Госплана СССР, что приравнивалось к рангу министра.
В моей памяти Михаил Георгиевич Первухин навсегда остался человеком, до конца выполнившим свой долг гражданина великой страны.
ГЕНЕРАЛ КОРОТКОВ. 1958–1961 годы
Когда разговор заходит о Короткове Александре Михайловиче или когда читаешь о нем в уже многочисленных сегодня мемуарах, публицистике о советской, российской разведке, ее истории, видишь фотографии мужественного, волевого, красивого лица — вспоминается далекий 1958 год, школа разведки, выступающий перед слушателями моложавый генерал. Мы тогда не очень много знали о Короткове. Ну, один из замов начальника разведки, бывший нелегал, германист, в мое время уполномоченный аппарата КГБ СССР в ГДР, имеет много боевых наград, присутствовал при подписании капитуляции Германии в Карлсхорсте в 1945 году. Вот, пожалуй, и все. В те годы конспирация была на должном уровне. Уже значительно позже мы увидели его на экране телевизора подкладывающим под перо фельдмаршала Кейтеля Акт о капитуляции Германии. Это полковник Коротков вводил в зал Саперной школы (ныне Музей капитуляции Германии), что размещена в районе Калсхорста Берлина, группу офицеров уже несуществующего вермахта. А вел эту группу к зданию Саперной школы тогда капитан Кучин, большой друг и товарищ все годы до смерти генерала и своей смерти. В конце 1960-х писатель и дипломат Бережков напишет в своей книге «На рубеже войны и мира» об атташе посольства Саше, которому удалось после начала войны и блокады посольства выскользнуть буквально из-под носа гестаповской охраны, выйти на связь с радисткой из знаменитой «Красной капеллы» и передать ей соответствующие инструкции и рацию. За этот подвиг в октябре 1941 года Коротков был награжден высшей наградой СССР — орденом Ленина. Позже атташе Саша превратился в полковника Александра Михайловича Короткова, работавшего в те далекие сороковые под дипломатическим прикрытием. Этот эпизод будет детально, во всевозможных вариантах описан в разных воспоминаниях, мемуарах, а в 1990-х П.А. Судоплатов, у которого А.М. Коротков был в сороковых заместителем, в своих воспоминаниях по непонятным причинам принизит значимость этой встречи и инструкций о дальнейшей работе героической разведывательной группы немецких антифашистов.
