Как-то зашел в консульство пожилой русский человек. Внешне подтянутый, статный, с выправкой кадрового военного, в таком же строгом гражданском платье и с изящной тростью с массивным серебряным набалдашником. Как выяснилось позже, трость оказалась данью старой привычке, но никак не помощью при ходьбе. В общем, вид этот элегантный старик имел, прямо скажем, молодцевато-моложавый.
— С кем имею честь? — обратился посетитель после приветствия к вышедшему ему навстречу Панину.
— Сотрудник консульства Панин Олег Сергеевич. А с кем я имею честь? Что привело вас к нам?
— Генерал-лейтенант такой-то (имя я запамятовал). В прошлом работал в штабе Врангеля в Крыму.
Он назвал свою последнюю высокую должность и замолчал. По предъявленным документам гражданина ГДР он выглядел минимум лет на десять моложе своего действительного возраста.
— Что же привело вас сюда, к нам, в советское консульство? — вновь спросил его Олег.
После некоторого раздумья и абсолютно серьезно, во всяком случае внешне, старик рассказал, что после прихода нацистов к власти, симпатизируя молодой Советской Республике и радуясь возрастающей мощи Красной армии, он искал пути возвращения на Родину, имея тайную мысль продолжить карьеру военного и, как и известный белый генерал Слащов
[15], предложить свои услуги советскому правительству. Он был уверен, что война между фашистской Германией и Советским Союзом неизбежна. Это вопрос времени. Он еще до войны искал возможности осуществить свой план. Тогда он был в состоянии командовать корпусом, не меньше. Он не сотрудничал с немцами, отказался от предложения предателя Власова, за свои антинемецкие настроения попал в концлагерь. Он чист перед Богом и Россией! К сожалению, мечта его поработать на Советский Союз в качестве военного специалиста тогда не удалась. Старик показал Панину свои документы, подтверждавшие его учебу в Киевском кадетском корпусе, Александровском артиллерийском училище, Академии Генштаба царской армии. Во время Первой мировой войны он действительно командовал дивизией и корпусом. Затем Белая армия, фронты Гражданской войны, закончил он службу в штабе барона Врангеля.
Панин еще раз спросил его:
— Чего же, собственно, вы хотите от нас?
Старик не раздумывая, мгновенно ответил:
— В Первую мировую и Гражданскую я командовал дивизией. Понимаю, что мои знания военного специалиста не отвечают современным требованиям, предъявляемым к высшему командному составу. Да и не прошу генеральской должности. Знаю, что устарел, да и возраст имею приличный. Но поверьте мне, я вполне мог бы справиться с командованием полком. Я хочу продолжить службу России, в победу которой всегда верил.
Олег готов был расхохотаться, но, естественно, он не мог позволить себе этого. Старик говорил убежденно и искренно. Жаль было обижать старого служаку. Оба выжидательно замолчали. Наконец Олег принял решение и попросил старика еще раз зайти в консульство через месяц-два, может быть, что-нибудь они для него придумают. Консульство свяжется с ним в нужное время.
Соответствующая дополнительная проверка никаких компрометирующих материалов за время нахождения этого человека в эмиграции не выявила. Напротив, задержанный как бывший врангелевский генерал и допрошенный нашей армейской контрразведкой, он дал развернутые показания на тех, из числа известных ему по Белому движению, кто выступал против советской власти, сотрудничал с нацистами, поддерживал предателя Власова. Было также подтверждено, что за свои антинемецкие, прорусские настроения он действительно неоднократно подвергался допросам в гестапо и даже какое-то время содержался в концлагере. За его симпатии к Красной армии от него отвернулись почти все ранее почитавшие его близкие друзья и товарищи по прошлой военной службе во время Первой мировой и Гражданской войн. Одинокий, обманутый и забытый Историей и Временем старик…
Олег Панин сдержал свое обещание. Разумеется, он действовал по разрешению своего руководства, которому, однако, пришлось настойчиво доказывать целесообразность этого необычного решения. После завершения проверочных мероприятий Олег связался со стариком и пригласил его прийти в консульство для беседы. Старику было объявлено, что по возрасту и своему прошлому он не подходит к службе в Советской армии. Но, учитывая его желание поработать на советскую власть, ему предлагается возглавить консульский гараж со всем автохозяйством, включая текущий ремонт машин, то есть стать завгаром в советском учреждении. При этом, как подчеркивал Панин, советская сторона исходила из того, что старик в свое время долгие годы имел в Германии частную автомастерскую, увлекался автомашинами, сам был неплохим водителем и автомехаником. Старик с радостью согласился. Олег Сергеевич не ошибся в нем. В течение очень короткого времени бывший генерал вместе с выделенным ему помощником-немцем привел в надлежащий порядок несколько имевшихся в распоряжении консульства трофейных немецких автомашин. В особо торжественных протокольных случаях он сам садился за руль машины с нашим начальством или гостями консульства.
Обе стороны были довольны. Старик проработал в консульстве несколько лет и ушел на пенсионный покой по состоянию здоровья и возрасту, оставаясь до самой смерти активным членом Общества германо-советской дружбы.
НОЧЬ В ЛИФТЕ. Начало 1950-х годов
В здании посольства на Унтер-ден-Линден, 63, было три лифта. Два в основном здании, один — в так называемой квартирной части, где находились несколько квартир для начальства: советника-посланника, секретаря парткома, советников. Самым значительным, разумеется, был лифт, соединяющий цокольный этаж служебного здания с апартаментами посла — его представительской квартирой и зимним садом.
Спустя пару месяцев после начала моей работы в посольстве, где-то осенью 1958 года я был вызван на квартиру к послу Михаилу Георгиевичу Первухину. Можно было подняться по удобной и широкой лестнице или же на лифте. Не помню почему, но я выбрал лифт. Большая, с зеркалами кабина, рассчитанная на четыре-пять человек. Стены снизу до середины обиты темно-бордовой ворсистой тканью типа бархата. На одной из стенок откидная скамеечка на одного человека, обитая такой же тканью. Далее до потока и сам потолок отделаны полированным красным деревом. Пол покрыт плотной ковровой тканью. Массивная, по-моему из кованого металла, почти бесшумная входная дверь с литыми рукоятками. Мягко и плотно закрывающиеся дверцы самой кабины с хрустальной прозрачностью стекол (в те годы еще не было автоматических дверей). Плавно поднимающаяся вверх кабина с незаметной мягкой остановкой. И вдруг — непонятная неожиданность: как-то совершенно не гармонирующий со всем названным антуражем, необходимым в представительских целях нашего солидного полпредства, не вписывающийся в общую картину роскошного лифта обыкновенный, черного цвета старорежимный телефон на одной из стенок. Зачем?
