— Вот здесь, на этом козле-топчане надсмотрщики из числа наших русских предателей били меня с таким остервенением и злобой, что явно хотели запороть насмерть. Охранники-немцы тоже присутствовали при этих экзекуциях. За побег полагалось такое количество плетей, что редко кто выдерживал. Я выжил. Еще на топчане от боли вскоре потерял сознание. Ведь били не разбираясь, попадая на раны от собачьих клыков. Потом в бараке меня несколько дней выхаживали товарищи. Оклемался. Поднялся на ноги. Снова погнали на тяжелые работы. Мне потом товарищи по плену объяснили, почему порка бичом была такой страшной. Это не просто плеть. Это именно бич. Оказывается, в немецких концлагерях использовались плети-бичи такой формы и выделки, как в рабовладельческом Риме более двух тысяч лет тому назад. Удары такого бича были самые болезненные. Эти бичи изготавливались в Германии, как и в Древнем Риме, исключительно из бычьих членов, — закончил он свое жуткое повествование.
Я был ошеломлен рассказом Михаила Петровича.
— Но самое страшное, — вновь заговорил Девятаев, — ожидало меня на Родине. Никто мне не верил, что я, изможденный на каторжных работах военнопленный летчик-истребитель, смог поднять никогда не бывавшую в моих руках такую тяжелую машину, как Не-111. Каждый авиатор знает, что самое сложное — это взлет и посадка. Как ни старался я доказать, что много раз смотрел на действия немецких пилотов, запускавших двигатели для прогрева или готовивших самолет к пробежке. Тогда у немцев я молил Господа Бога только об одном, чтобы встречный ветер с моря был посильнее. Ведь взлетная полоса обрывалась у самой кромки воды. Чтобы баки были полные. Но у немцев с этим был порядок. Самолеты снаряжались бомбовой нагрузкой у начала взлетной полосы перед вылетом. Должен сказать, что большинство немецких экипажей относились к нам, военнопленным, без особой злобы. Некоторые даже давали нам иногда куски хлеба, оставшегося у них от обеда. Помню, как однажды один из офицеров-пилотов дал мне плитку шоколада. В страшных муках я выдержал и не съел эту плитку, планируя поддержать себя перед тем, как занять место в кабине и начать разбег. Мне позже рассказывали, что мое дело докладывали самому Берии. Наши авиационные эксперты якобы дали ему такое заключение, что не смог бы я без обучения поднять в воздух такой бомбардировщик. Но ведь взлетел же! К счастью, дул приличный встречный ветер и я смог оторвать машину от земли на последних метрах взлетной полосы уже у самой воды. Да и облачность помогла уйти от истребителя. Когда я приземлился на «брюхо» на старом картофельном поле на виду у двигавшихся по дороге наших войск, я насчитал на фюзеляже несколько пулевых пробоин. К счастью, в самолет не попал ни один пушечный снаряд. В общем, долго меня мурыжили. Посидел я и в нашем лагере…
ВСТРЕЧА НИКИТЫ ХРУЩЁВА И ЭРИХА ОЛЛЕНХАУЭРА В СОВЕТСКОМ ПОСОЛЬСТВЕ В БЕРЛИНЕ.
Май 1959 года
(продолжение рассказа Александра Богомолова)
Встреча Н.С. Хрущёва с Э. Олленхауэром была не обычной встречей двух лидеров крупнейших политических партий, духовные истоки которых имеют общие исторические корни. Хрущёв, руководитель великой державы, не посчитал зазорным встретиться в Берлине с лидером Социал-демократической партии ФРГ, находившейся к тому же в то время в оппозиции.
Конфиденциальный характер встречи не позволял при ее организации советским представителям в Берлине вступать в какие-либо контакты как с официальными властями сената или правлением СДП Западного Берлина, так и с соответствующими органами ГДР…
Май в Берлине, как правило, всегда солнечный и теплый. Свежая ярко-зеленая листва только-только начинает входить в летнюю силу, и это придает городу особый колорит…
Посольство напряженно работает — в Берлине начинается визит советско-партийной делегации, возглавляемой самим Никитой Хрущёвым. Как говорили посольские шутники в такие дни особой ответственности и напряжения, все стояли на ушах!
В первый же день своего визита в Республику Хрущёв поинтересовался у посла Первухина, можно ли узнать, где сейчас находится председатель Социал-демократической партии Германии Эрих Олленхауэр, с которым он хотел бы встретиться как с лидером социал-демократов.
Позже посол рассказывал, что это решение Хрущёва было, по всей вероятности, спонтанным. Лишь в ходе визита немецкие товарищи в ГДР узнали от самого Хрущёва о встрече в посольстве. Я не знаю реакции первого секретаря ЦК СЕПГ Вальтера Ульбрихта, но уверен, что эта импровизация ему вряд ли могла понравиться. Подобными неожиданностями Хрущёв неоднократно удивлял свое близкое окружение. Решал сам. Вопросов задавать первому лицу государства не полагалось.
Как рассказывал автору участник этих событий Валентин Ко-зобродов, тогда атташе посольства, неожиданный вызов к шефу — советнику посольства Григорию Ивановичу Славину его не удивил. Григорий Иванович часто поручал ему выполнение различных заданий в Западном Берлине. В кабинете у Славина был и его заместитель — первый секретарь посольства Борис Яковлевич Михайлов. Как показалось Козобродову, его руководители, опытные германисты и специалисты своего дела, были чем-то взволнованы. Его догадка сразу же нашла свое объяснение. Славину было поручено разыскать в Западном Берлине Ол-ленхауэра и договориться с ним о неофициальной встрече с Хрущёвым в советском посольстве. Не было только данных, где он будет находиться в Западном Берлине. Славин был знаком с Ол-ленхауэром и, работая в прошлом в Бонне, неоднократно встречался с ним там, в том числе и на личной основе. Козобродову поручалось срочно выехать в Западный Берлин и выяснить, где находится Олленхауэр. Задача, похожая на поиски иголки в стоге сена.
Никто в посольстве, кроме узкого круга посвященных, не знал ни о подготовке этой встречи, ни о самой встрече, ни о ее характере и содержании бесед.
Валентин начал поиск с просмотра утренней западноберлинской прессы, в которой, к сожалению, не было никаких упоминаний о пребывании Олленхауэра в Западном Берлине. Его внимание привлекло, однако, короткое объявление в еженедельном партийном вестнике СДП Западного Берлина о намечаемом на эти дни в Конгресс-халле
[21] международной конференции европейских социал-демократических женских организаций. При отсутствии другой информации это стало основной зацепкой для поиска Олленхауэра в Западном Берлине. На свой страх и риск Валентин сразу же отправился туда, благо это заняло не более 10 минут езды от посольства напрямую через Бранденбургские ворота… Его маленький серого цвета «фольксвагени-жук
[22] ничем не выделялся в потоке машин.
При входе в Конгресс-халле он назвал себя финским журналистом и получил в пресс-бюро материалы по работе конференции. Однако ни в буклетах, ни в графике работы конференции не упоминалось о выступлении Олленхауэра. Потолкавшись среди журналистов, Валентин выяснил, однако, что Олленхауэр должен был обязательно появиться сегодня же, но чуть позже, где-то в полдень. Он срочно возвращается в посольство и сразу же после доклада о результатах поездки вместе со Славиным вновь отправляется в Западный Берлин на своем «жуке». Валентин остается в машине на парковке, а Славин с пресс-папкой Валентина проходит в здание Конгресс-халле. Возвращается буквально через полчаса радостный и довольный: ему удалось встретиться с Олленхауэром в кулуарах конференции, и они договорились о времени его встречи с Хрущёвым на следующий день в советском посольстве.
