После завершения процесса в Карлсруэ в 1962 году поднялась огромнейшая волна антисоветчины. Вся западная печать буквально захлебывалась от самых грубых выпадов в адрес Москвы, Советского Союза, КПСС, КГБ. Сташинский как-то ушел в тень. «Убийцы в Москве. Это Хрущёв, Кремль, КГБ. Сташинский жалкий исполнитель, сознание которого сумели отравить коммунисты-чекисты».
Несколько сдержаннее вели себя некоторые западные крупные официозы, правительства основных западных держав.
К сожалению, мы тогда не могли ответить, что по отношению к Бандере был приведен в исполнение приговор Верховного суда о его казни по воле и желанию народа за убитых по приказу Бандеры тысячах советских людей. Наши политические потери из-за предательства Сташинского были огромны.
Оценки трагических событий осени 1959 года с позиций сегодняшнего дня выглядят иными, да и сама акция не достигла результата. Скорее наоборот — она принесла обратное.
Мне в середине 60-х годов рассказывал в Киеве один из руководителей операции полковник А.Д., получивший за нее орден Красной Звезды, что к моменту завершения дела, продолжавшегося 8 лет, ситуация изменилась.
Дело в том, что, когда принималось решение о ликвидации Бандеры, основанное на приговоре Верховного суда о казни главаря ОУН за море пролитой крови, вооруженная борьба с бандеровским подпольем была в разгаре. Через несколько лет сопротивление подполья, особенно после 1950 года, резко пошло на убыль. Спустя еще несколько лет Бандера и его ближайшее окружение уже не воспринимались их западными покровителями как солидные партнеры по работе против Советского Союза. Авторитет самого Бандеры также стал падать. И не только у западных спецслужб, но и среди руководящих членов ОУН, украинской эмиграции.
Бандеру радовала каждая газетная или журнальная статья в советских изданиях о проявлениях украинского национализма. Он буквально бежал к своим хозяевам, доказывая, что дело его продолжает жить, что с ним «советы» еще считаются и боятся его. Он радовался каждому судебному процессу над украинскими националистами, которые время от времени проходили в Западной Украине. «Вот видите, — обращался он к своим западным друзьям, — опять они говорят обо мне».
Политический престиж Бандеры падал с каждым днем.
Где-то за год до приведения приговора в исполнение украинские чекисты докладывали Москве об изменившейся обстановке вокруг Бандеры, о все усиливающихся разногласиях в руководстве зарубежной ОУН, виновником которых зачастую был Бандера, грызне среди лидеров, о наличии в руководстве разных мнений о способах и средствах ведения борьбы против Советского Союза, о расколе руководства, о падении авторитета Бандеры.
Украинские чекисты в связи с этим ставили вопрос о возможной отмене этой операции, так как смерть Бандеры, по их мнению, может способствовать политической консолидации оуновс-ких зарубежных центров. Москва не соглашалась с мнением Киева. Наверное, определенную роль сыграл и чисто человеческий фактор: кому не хочется получить правительственную награду или повышение по службе? Тем более все было готово для осуществления этой акции…
Похороны Бандеры вылились в мощную демонстрацию единства и сплоченности зарубежных украинских националистов. Смерть Бандеры консолидировала враждебные Советскому Союзу силы в среде украинской эмиграции.
Украинские эмигрантские газеты в те дни писали: «Бандера умер, но дух его живет». Невольно, как ни чудовищно это звучит, он с нашей помощью превратился в националистического Иисуса Христа.
А Сташинский навсегда исчез из поля зрения нашей разведки.
ТАМБУРМАЖОР
[46].1960-е годы
Мы с моим другом Юрой Жаровым в майские праздничные дни стояли на трибуне вместе с народом в центре Берлина, где всегда проходил военный парад ННА
[47] и демонстрация трудящихся Республики. Это было красочное и захватывающее зрелище. Открывал парад военный оркестр, во главе которого, соблюдая старинную прусскую традицию, в парадной форме при стальной каске нового гедеэровского образца и при всех военных регалиях стоял тамбурмажор со специальным длинным жезлом в правой руке. Это был всегда один и тот же офицер в звании подполковника. Высокий, плотного телосложения мужчина средних лет, с уже обозначившимся «пивным» брюшком, но все еще имеющий право именоваться «статным», и с отличной выправкой кадрового военного.
Вот он рукой в ослепительно белой перчатке поднял жезл. Едва уловимое движение жезла и на мгновение мелькнувшая левая рука в такой же белоснежной перчатке заставили оркестр вздрогнуть и в едином порыве чуть качнуться вперед. Вот жезл взметнулся вверх, и воздух содрогнулся от грохота барабанов, ударной и духовой меди, прерываемой через короткие интервалы специфическим звуком многочисленных флейт
[48], создавая мощную звуковую гамму. Затем последовало еще какое-то еле уловимое, непонятное для непосвященного движение руки и жезла тамбурмажора, и оркестр в этот же момент выбросил вперед высоко поднятую левую ногу и стал «печатать» по мостовой знаменитый «прусский шаг», подчиняясь единому и четкому ритму и темпу, регулируемому знаковым выбросом вверх жезла тамбурмажора. Иногда жезл отрывался от руки, взлетал верх над головой тамбурмажора и, ловко подхватываемый им, обозначал какую-то новую функцию оркестра.
Мне почему-то этот тамбурмажор и ведомые им как единое целое оркестранты напоминали стаю деревенских гусей, безропотно следующих за своим вожаком. Задающий ритм и темп движения человек в военной форме казался мне не специально обученным и особо вышколенным руководителем военного оркестра, а великолепным артистом, выступающим вместе со своим музыкальном коллективом на огромной площади-арене, и этот актер демонстрировал многочисленным зрителям свое высокопрофессиональное изумительное мастерство…
Из восторженного состояния меня вывел толчок Жарова в бок:
— Вижу, ты в восторге от этого тамбурмажора. Мастер, конечно. Я тебе поведаю историю этого военного. Мне рассказывали немецкие товарищи. В 1941-м ему было 20 лет. Он был уже тогда профессиональным военным музыкантом. И именно тамбурмажором. Роль такого капельмейстера, особенно в немецкой армии, огромна. Ей всегда придавалось особое значение. Перед нападением на Советский Союз якобы сам Гитлер дал указание подготовить загодя военный оркестр с лучшим тамбурмажором, который бы и внешне олицетворял собой лучшего представителя арийской расы. Из многочисленных тамбурмажоров вермахта наиболее подходящим не только по профессиональным данным, но и по внешним признакам истинного арийца оказался вот этот ныне здравствующий военнослужащий ННА. Немцы настолько были уверены в победе и захвате Москвы до наступления зимы, что вместе с наступающими на советскую столицу частями вермахта находился и оркестр со специально подобранным для участия в параде на Красной площади после падения Москвы тамбурмажором. Однако чем все это закончилось — известно. Декабрьское 1941 года наше контрнаступление было настолько стремительным и мощным, что немецкое командование не успело вывести из-под удара ту часть вермахта, в которой находился этот оркестр. Так все они, вместе с тамбурмажором, попали к нам в плен. Потом была «Ан-тифа», перевоспитание, пересмотр своих убеждений. И вот перед нами человек, олицетворяющий новую немецкую армию, национальную народную армию Германской Демократической Республики. Я не знаю, кому из немецких товарищей пришла идея именно несостоявшегося тамбурмажора для «парада нацистских победителей» в Москве использовать в ННА по его прямой военной специальности. Но я уверен, это глубоко символично. И хорошо, что наши друзья сохранили понятные каждому немцу традиции старой и привычной для них военной службы со всеми ее атрибутами. Это, разумеется, только форма, оболочка. А содержание новое, наше, социалистическое, — торжественно закончил мой друг.
