Запомнились некоторые детали из беседы, примечательные своей необычностью, откровенностью. Чувствовалось, что Бар опытный переговорщик. Он как бы «втягивал» собеседника в разговор, умело навязывал ему свои формулировки, свою точку зрения. Он очень откровенно рассказывал о себе, включая некоторые интимные подробности своей биографии, как бы показывая свою искренность, в надежде получить что-то подобное и откровенное взамен. Do ut des — «я даю, чтобы ты дал».
Он рассказывал о своей юности и увлечениях. О перенесенном им на фронте и о тяжелейшем послевоенном экономическом подъеме Германии. О попытках германских социал-демократов наладить контакты с трудящимися других стран, действуя там через легальные политические партии левого толка. О наведении мостов речь еще не шла. Он поведал любопытную историю о своей юношеской мечте стать летчиком-истребителем. И это ему удалось. Процесс обучения пилотов в люфтваффе очень длительный. Он превышал по количеству часов самостоятельных полетов многократно подготовку советских летчиков в довоенный, особенно в военный период. Бар добровольно пришел в авиацию. Мечта сбылась. Он стал курсантом военной школы летчиков-истребителей. Война «перевалила» за ее вторую половину. Уже прошли Сталинград и Курск. Бои шли на Украине. Правда, еще не было высадки союзников в Нормандии в июне 1944 года. Они, молодые пилоты, не верили в поражение Германии. До выпуска, присвоения офицерского звания и вылета на фронт оставались считанные дни. Оказывается, у немцев тоже хорошо работали «особые отделы». Выяснилось, что у Бара бабушка еврейка. В немецкой люфтваффе могут сражаться только чистопородные арийцы. И это было так. Даже при недостатке квалифицированных пилотов, а курсант Бар являлся таковым, его лишили права офицерского выпуска, присвоили воинское звание фельдфебеля и отправили на фронт в пехоту. Пропала мечта умереть за фатерланд в воздушном бою. Но он заработал право умереть на земле. Этого, к счастью, не произошло…
Он довольно жестко обвинял Сталина в массовых репрессиях, но при этом соглашался и с нашими доводами. Он не понимал политику ВКП(б) — Коминтерна, заключавшуюся в отказе от союза со всеми демократическими и иными антинацистскими силами в Германии, прежде всего с социал-демократами, что позволило прийти Гитлеру к власти.
Я запомнил его фразу: «Вы, большевики, нетерпеливы. А в политической борьбе нужно иметь большое терпение. Вы всегда торопитесь. Вам подавай все сразу. Вы за кровь и за борьбу на баррикадах. Мы, социал-демократы, ведем другую политику. Политику реформ в интересах трудящихся. Мы за парламентский путь борьбы. Но мы ведь тоже за социализм».
Мы отвечали Бару так, как тогда требовалось, и мы считали это правильным и единственным ответом на его политические оценки. Но, в общем, Эгон Бар произвел впечатление честного и политически выдержанного человека. Чувствовалось, что он настроен развивать личные контакты с нами с позиций западноберлинского сената, а стало быть, с позиций одного из ведущих лидеров социал-демократической партии В. Брандта.
По-моему, была еще одна встреча с советником Гусевым, но у него был другой переводчик. Кто именно, не помню. Вскоре Н.М. Гусева сменил Виктор Николаевич Белецкий. Виктор довольно длительное время встречался с Баром, о чем свидетельствуют записи бесед.
Вскоре возник закрытый канал обмена информацией между советским руководством и канцлером ФРГ Брандтом, который действовал долгие годы, внося взаимовыгодные коррективы в стремительно развивающийся процесс «новой восточной политики» Брандта, нашедшей понимание у советских руководителей. С нашей стороны работало два ведомства, возглавляемые А.А. Громыко и Ю.В. Андроповым. Следует отметить, что контакт с Баром в данной ситуации стал развиваться не на базе ранее имевших место официальных встреч советских дипломатов в Западном Берлине и в ФРГ — он был выстроен вновь с помощью немецкого и советского журналистов, к которым позже присоединился сотрудник нашего Ведомства В.Е. Кеворков
[52]. Выбор этого талантливого контрразведчика был удачным. Кеворков прекрасно владел немецким языком, был хорошо известен как журналист, обладал «легким пером» и не только знал Германию, ее внутренние и внешние политические проблемы, но и с симпатией и сопереживанием относился к судьбе разделенной страны и к населявшим ее людям, то есть немцам. Ю.В. Андропов достаточно полно изучил этого человека, всецело доверял ему и не ошибся. Вряд ли в Ведомстве в то время нашелся бы кто-либо другой, кто по своим объективным и личным качествам смог исполнить эту деликатную роль…
Бар к этому времени из Западного Берлина переместился вместе с В. Брандтом в Бонн, где занимал высокую должность статс-секретаря в ведомстве канцлера ФРГ. И кроме того, являлся уполномоченным канцлера по Западному Берлину, что позволяло в случае необходимости беспрепятственно встречаться с ним в этом городе без излишних официальных проволочек и незаметно для любопытствующих. А главное — он был ближайшим другом и помощником в разработке политических решений канцлера ФРГ — Вилли Брандта. При этом Бонн не делал из этого тайны для своих западных союзников, внимательно наблюдавших за развитием контактов, советовался с ними и регулярно информировал Вашингтон о ходе этой работы. Цель была достигнута. Сохранение в тайне встреч и их результатов от вездесущей прессы и чрезмерно любознательной общественности позволило ускорить подписание целого ряда международных соглашений, оказавших положительное воздействие на смягчение политической обстановки в мире в целом. Мне представляется, что такой успех стал возможным еще и потому, что Кеворкову и его другу, известному московскому журналисту Валерию Ледневу, удалось установить с Баром прежде всего самые добрые, теплые человеческие отношения, базировавшиеся на взаимной честности и открытости. И еще: вся проводившаяся в те годы работа по «тайному каналу» проходила в самом тесном взаимодействии между двумя ведомствами — МИД и КГБ.
НЕЗАБВЕННАЯ ФРАУ КРОЗИГ — ВЛАДЕЛИЦА КНИЖНОГО МАГАЗИНА НА КНЕЗЕБЕКШТРАССЕ В ЗАПАДНОМ БЕРЛИНЕ. 1966–1971 годы
В конце моей первой командировки, где-то в начале 60-х, я как-то зашел в книжный магазин по Кнезебекштрассе, выходящей на знаменитую в Западном Берлине главную и парадную улицу Курфюрстендамм, которую берлинцы, привыкшие все сокращать, ласково и просто именуют Кудамм. Небольшой магазинчик был буквально набит самой современной художественной и политической литературой, в том числе был большой выбор книг и на русском языке. Я, помню, что-то заказывал там и закупал для посольской библиотеки, а также приобретал книги и для МИД. Позже, во время второй командировки, я возобновил посещения этого магазина и вместе с руководителем информационной службы нашего представительства в Карлсхорсте Самуилом Мееровичем Квастелем в течение нескольких лет ежемесячно, а иногда и чаще систематически производил закупку литературы для нашей Службы. Я был знаком с владелицей этого книжного магазина, некой фрау Крозиг, спросив ее однажды, не родственница ли она известного в правительстве Гитлера министра финансов фон Крозига
[53]. Солидная, с симпатичным лицом, с теплым и внимательным взглядом, несколько сухощавая, очень интеллигентная дама, не меняя выражения всегда приветливого лица и глядя мне в глаза, скромно ответила, да, она родная племянница этого человека. Поддерживает с ним самые теплые родственные отношения. Она восторженно рассказывала о своем дяде, подчеркивая его аристократическое происхождение, врожденные воспитанность и интеллигентность. Он даже образование получил не в Германии, а в Лозаннском и Оксфордском университетах. Он считался одним из лучших юристов и финансистов Германии еще до прихода Гитлера к власти. Она была уверена в его внутренней непричастности к нацистскому режиму и нацистской идеологии. Он даже не был членом нацистской партии — заявляла она с гордостью. Я не стал переубеждать фрау Крозиг в обратном ввиду бесполезности этого занятия. Судя по ее некоторым высказываниям, а также готовности выполнить любую нашу просьбу по подбору и заказу литературы, она с симпатией относилась к нам, советским людям. Она могла дать нам на две-три недели, а то и на месяц некоторые книги на русском или немецком языке для просмотра, ознакомления или просто почитать, прося каждый раз обращаться очень бережно с данной на время книгой, чтобы позднее ее можно было вновь выставить на полку. Мы с Самуилом Мееровичем не раз пользовались любезностью этой приятной дамы.
