При очередном разборе встречи с N. кто-то из начальства предложил провести с ним нужную беседу и окончательно закрепить с ним отношения, то есть привлечь N. к сотрудничеству с разведкой. Я же по-прежнему придерживался иной точки зрения. Кое-кто из моих руководителей тоже был такого же мнения, но нас переубедили. Да и чего греха таить, мне самому хотелось завершить работу с N. окончательной договоренностью и перевести наши отношения в иную плоскость. Такой финал всегда считался в нашем деле большим успехом…
Меня хорошо подготовили к такому сложному и ответственному мероприятию. Я должен был зафиксировать нашу беседу спецтехникой, миниатюрные размеры которой были не больше спичечного коробка, размещенного в моем кармане. Встреча прикрывалась нашими товарищами.
Давая последний инструктаж, мой начальник неожиданно изрек:
— Жорж, не испугаешься? Дело сложное. N. человек с характером, все может случиться.
Конечно, я ответил, что не испугаюсь. И вот я, тщательно проверившись от возможного наружного наблюдения, разместился в уютном кафе на окраине города под надежным оком своих товарищей. Ожидаю появления N. А вот и он. Один его взъерошенный вид, злобное выражение лица говорили о том, что с ним что-то произошло. Он подошел к столу и бросил передо мной свежий номер газеты центрального органа ЦК СЕПГ «Нойес Дойчланд».
— Почитайте, что пишут ваши друзья в ГДР. Каковы их заявления! Разве возможно после таких слов вообще надеяться на установление каких-то отношений с ГДР?
И он возмущенно продолжал в том же духе «распекать» руководителей Республики самыми оскорбительными словами. Я понял, что проводить с N. запланированную беседу ну никак нельзя. Это будет, как у нас говорилось, «оперативно неграмотно» и изначально грозило срывом. Но в ушах звучало «напутствие» начальства: «Не испугаешься?» Если бы не эта брошенная мне вдогонку фраза, я бы не решился проводить с N. такой ответственный разговор.
И я приступил к беседе. Сначала попытался объяснить N. смысл заявления правительства ГДР и получить от него действительно объективную оценку. Этого не произошло. Я не смог успокоить и переубедить его. Тогда я перешел к запланированному разговору. Разразился самый настоящий скандал с взаимными оскорбительными выпадами. Все это было зафиксировано бесстрастной спецтехникой… Расстались непримиримыми врагами. Как на войне. Два противника…
Я специально не стал сам расшифровывать запись встречи. Это сделали другие независимые переводчики. Так было объективнее и надежнее. Документ лег на стол руководству.
Я не стал объясняться с теми, кто настаивал на таком «остром» варианте. Да они и не имели ко мне никаких претензий. Я сам был виноват. Сторонники моей позиции выразили сожаление и сочувствие по поводу неудачи, а Иван Анисимович Фадейкин наложил короткую и предельно ясную резолюцию: «Надо гнуть, пока гнется. Вы перегнули».
У меня и мысли не было кому-то из начальства рассказать, чем было вызвано мое решение в той явно неприемлемой для вербовочной беседы ситуации, я так ни с кем и не поделился этой ставшей роковой фразой: «А не испугаешься?»
Я все-таки уговорил начальство не рвать контакт с N. и выйти на очередную встречу по имевшимся с ним условиям связи. Вышел! Как ни в чем не бывало. Мы оба сделали вид, что между нами не было неприятного, даже оскорбительного разговора. Более того, спустя какое-то время N. по моей просьбе передал нам поступивший в его учреждение закрытый, для служебного пользования объемный документ некой западногерманской организации, оперативная ценность которого была высоко оценена нашей Службой. Вскоре я познакомил N. с другим работником и стал готовиться к отъезду в Москву. Чем закончилась работа с №, мне неизвестно. Таковы законы конспирации.
ВОТ ТАК ВСТРЕЧА! ВАЛЕНТИН И СВЕТЛАНА.
1969 год
Это произошло где-то в середине моей второй загранкомандировки. Мы с Аллой приехали в Западный Берлин. Был августовский воскресный день. Мы шли взявшись за руки по Будапештер-штрассе в сторону знаменитого берлинского зоосада — излюбленного места отдыха и развлечений не только детей, но и взрослых. Вот и нам захотелось окунуться в чудесный мир животных, отдохнуть и отвлечься от рабочих будней.
Яркое солнце заливало город. Фланирующей публики было достаточно, но она не заполняла полностью широкий тротуар. Все идущие нам навстречу прохожие просматривались и фиксировались достаточно отчетливо. Мы были свободны от работы, поэтому не было той напряженности, которая всегда присутствовала при выполнении служебных задач в этой части города — Западном Берлине…
Я заметил их издали. Эту идущую нам навстречу, как и мы, взявшись за руки, юную пару. Боже ж мой! Сердце мое екнуло. Я сразу же узнал этих молодых людей. Я просто не мог их не узнать. Ошибки быть не могло. Мне они были очень хорошо знакомы. Наши разведчики-нелегалы Валентин и Светлана…
Оперативная судьба свела меня с ними, когда мы с женой были на такой же подготовке к работе в особых условиях, как и они. Светлана, еще будучи студенткой Иняза, была привлечена нашей Службой к выполнению определенного задания. Я был ее руководителем. Случилось так, что она вместе с Валентином должна была провести одно мероприятие. Какое-то время они были вместе, а позже продолжали встречаться и полюбили друг друга. Это совпало и с интересами Службы. Вскоре молодые люди отпраздновали свадьбу. Мой друг разведчик-нелегал Федор X. и я были у них свидетелями. У меня сохранилась фотография, запечатлевшая всех участников этого события, в том числе и нас с Федей…
Меня удивила не эта случайная встреча с приятным прошлым. Такое случалось, и не раз, не только со мной — со многими нашими разведчиками. Когда вот так же и совершенно неожиданно «пересекались» пути-дороги разведчиков по принципу «нарочно не придумаешь». Но я был поражен последствиями этого неожиданного «свидания»…
Мы медленно отдалялись от Валентина и Светланы и прошли несколько десятков метров, когда Алла спросила:
— Ты знаком с прошедшими мимо нас молодыми людьми?
Я удивленно посмотрел на нее.
— Кого ты имеешь в виду? Я никого из знакомых здесь не видел, — стараясь оставаться спокойным, невозмутимо ответил я.
— Я имею в виду ту молодую пару, что шла нам навстречу, в солнцезащитных очках.
Что это? Ведь, мне казалось, ничто во мне не дрогнуло. Уверен, и внутренне и внешне я оставался совершенно спокойным. Да, ее рука была в моей руке. Убежден, вряд ли что-то могло выдать мое состояние.
— Нет, Алла, тебе показалось. Я даже не могу припомнить, о какой паре ты говоришь. Почти все идущие нам навстречу были парами или с детьми. Да и зачем мне скрывать что-то от тебя?
Алла внимательно посмотрела на меня и медленно произнесла:
— Значит, мне показалось. Но я была уверена, что ты встретил кого-то из знакомых. Да, — утвердительно произнесла она. — Мне могло показаться.
Что это? Интуиция? Воздействие невидимых и необъяснимых флюидов? До сих пор событие это так и осталось для меня загадкой.
