При подъезде к городской ратуше, конечной цели Многострадальной поездки, мой путь перегородил упавший во время урагана ствол громадного платана. Около него стояла машина и суетились люди. Не дожидаясь, пока пожарные расчистят улицу, я оставил в стороне машину и прошел около сотни метров к уже видневшейся ратуше. В окнах, где я увидел лица явно ожидавших меня людей, произошло заметное оживление. И пока я подходил к двери, навстречу со своим помощником поспешил сам бургомистр, он же глава местной партийной организации ХДС. Из-за непогоды, что являлось форс-мажорным обстоятельством, я опоздал на целый час. Но хозяева были рады моему благополучному появлению. Они волновались за меня: я выехал из Берлина, несмотря на штормовое предупреждение. И они считали себя счастливыми, что все с Божьей помощью закончилось благополучно. Как они утверждали, единственной машиной, въехавшей после урагана в их город, была моя. Всем помешал ураган.
Пока мы поднимались крутой старинной лестницей ратуши в зал, где и должна была состояться лекция, я позволил себе пошутить, сказав, что при въезде в их город вспомнил Создателя и, наверное, поэтому неистово бушевавший до этого момента шторм, внезапно стих. Я сказал это серьезным тоном, «не подыгрывая», и был уверен, что мои слова нашли нужное понимание. Я имел дело с верующими людьми или близкими к этому.
То, что я увидел при входе в зал, привело меня в некоторое замешательство. У одной из стен на небольшом отдалении стоял подготовленный для лектора и президиума стол. На столе — несколько бутылок и стаканов. Над столом президиума в простенке между двумя большими старинными окнами-витражами, наверняка чудом уцелевшими после страшной войны, висели два ярких портрета в красивых черного цвета деревянных рамах — Вальтера Ульбрихта и Мартина Лютера. Как позже выяснилось, портреты были выполнены местным мастером и подарены правлению городской ХДС. Причем оба портрета были удивительно похожи друг на друга, хотя внешне Ульбрихт и Лютер (по старинным гравюрам), как известно, были совершенно разными. Но что-то общее в этих картинах удивительно роднило их. Выражение глаз, цвет волос, даже какие-то общие черты лиц. А главное — сам цвет красок, жизнерадостный розоватый тон. Вместе с несколькими ведущими функционерами ХДС города я занял свое место за столом и не мог более детально рассмотреть оба портрета, они оказались у меня за спиной.
На всем протяжении короткой лекции и последующих за ней ответов на довольно большое количество вопросов меня не покидала мысль: «Как могло случиться, что две диаметрально противоположные исторические личности — глава Республики коммунист Вальтер Ульбрихт и религиозный философ, теолог, реформатор Мартин Лютер — оказались вместе? Чьей волей, желанием или указанием они были вывешены на этой стене в одинаковой пропорции и заметно выраженной взаимной значимости? Казалось, что оба они братья».
Я с нетерпением ждал конца мероприятия, чтобы удовлетворить мое все возрастающее любопытство. Наконец подошло время традиционного кофе и личного общения с местным руководством — городским правлением ХДС. Почти все присутствовавшие функционеры были пожилыми людьми. Внешне крепкими и на удивление жизнерадостными и улыбчивыми. Лекция, особенно ответы на вопросы, им понравилась. Это было заметно и по тому вниманию, которое выходило за рамки обычной немецкой внешней вежливости и вопросов личного характера ко мне. Они были благодарны за сам приезд в такую непогоду и за вызванный мною интерес к теме. Я всегда старался сам доклад делать покороче, не более 15–20 минут, а часть вопросов, если аудитория была несколько инертной, инициировать с учетом волнующих граждан Республики актуальных политических тем.
По давно заведенной традиции такие мероприятия заканчивались совместным кофе, обедом или ужином и обязательным вручением памятного сувенира. Это могли быть обычные для того времени вазы, книги, альбомы, настенные тарелки или модели продукции промышленного предприятия, если лекция была в рабочем коллективе. Как правило, с именной надписью. Благообразные «старички» из Лютерштадт-Виттенберга вручили мне деревянную тарелку-барельеф с изображением оленя и небольшую картину, изображавшую старинную Замковую башню-церковь, на дверях которой реформатор Мартин Лютер в далекие времена вывесил позже опубликованные во всем христианском мире свои знаменитые 95 тезисов, потрясшие основы католической церкви. Эта картина до сих пор хранится у меня как дорогая реликвия той встречи.
Прощаясь и поблагодарив радушных хозяев за прием и внимание к лекции, я поинтересовался необычностью «экспозиции», находившихся в помещении портретов двух исторических личностей.
Хозяева тут же охотно дали свои пояснения: «Для нас они оба великие немцы. Во-первых, они наши земляки-саксонцы. Во-вторых, в далекие годы Средневековья Мартин Лютер совершил революционный переворот в сознании христианского мира и создал новое христианское направление протестантского толка — лютеранство. Вальтер Ульбрихт для нас, лютеран, — тоже реформирует сегодня новую Германию. Они много сделали для истории Германии. Мы гордимся ими обоими, поэтому и поместили их рядом».
ВСТРЕЧИ ИНКОГНИТО ПОСЛА АБРАСИМОВА С БРАНДТОМ
[80] В СОВЕТСКОМ ПОСОЛЬСТВЕ. 1969–1970 годы
Прежде чем описать одну из встреч нашего посла в совпосоль-стве с Вилли Брандтом я позволю себе процитировать Петра Андреевича по поводу Брандта и сделанные им оценки этого политика, являющегося и по моему мнению выдающейся личностью в истории Германии. В одной из своих книг-воспоминаний он писал: «В моей памяти Вилли Брандт остался обаятельным человеком, мудрым, реально мыслящим политическим деятелем, ставшим впоследствии Председателем Социнтерна и почетным председателем Социал-демократической партии Германии. Приведу одну запись, сделанную мной… в качестве посла (уже были подписаны “восточные договоры”, сделавшие возможным проведение Хельсинкской встречи, разворачивались процессы разрядки): “Брандт предполагал развитие событий, которое, может быть, и в неблизком будущем, но приведет к воссоединению немцев в результате центробежных тенденций в соцлагере — возможно, под влиянием идеологии социал-демократизма”. История внесла свои коррективы относительно времени и платформы объединения двух Германий, но прогноз осуществился, и не оставляет никаких сомнений факт, что в эти процессы немалую лепту внесла реалистичная и дальновидная политика Вилли Брандта»
[81].
А теперь вернемся в те далекие времена, когда совпосольство проводило активную работу по углублению наших контактов с Брандтом, являвшимся инициатором и проводником внешнеполитического курса немецкой социал-демократии, именуемого «новой восточной политикой».
Москва, в принципе, поддерживала инициативу Брандта, но делала это весьма осторожно, временами недоверчиво, прощупывая и проверяя поступающие предложения, наверное, исходя при этом из прочно засевшего в нашей подкорке стереотипа, разработанного в свое время Сталиным, что «социал-демократия была и остается агентурой буржуазии в рабочем движении». Страшновато было отходить от старых и проверенных временем концепций.
