– Расскажи мне все.
– Тедди поцеловал меня, и я ответила ему тем же. И это было долго. И это было… великолепно.
– Великолепно? Дорогая, это хорошо.
– Так хорошо, что я заплакала. Поэтому он, конечно, подумал, что сделал что-то не так, и отступил. Я не осмелилась сказать правду. Что плакала, потому что мне было очень хорошо. Это было правильно. Но через десять секунд меня охватило чувство вины. Мне всегда казалось, что я впервые по-настоящему поцеловалась с Джоной. Теперь я целую Тедди, и это первый… первый после первого.
Ивонна дала мне немного времени на передышку, прежде чем спросить:
– Что он сказал по этому поводу?
Я сделала глоток напитка, не чувствуя вкуса.
– Что нас захватил момент. Но я думаю, что он предоставил мне оправдание. Уверена, что выглядела так, будто меня мучает чувство вины.
– А где он сейчас?
– Улетает обратно в Вегас. – У нее неодобрительно изогнулись губы. – Нет, это хорошо. Он хороший человек, Ивонна. Понял, что это уже слишком. Если бы он остался, мы бы переспали. – Я посмотрела на нее со слезами на глазах. – Тео мой лучший друг. Я не могу его потерять.
– Ты не потеряешь его, дорогая, – заверила Ивонна. – Возможно, то, что между вами, превращается в нечто другое.
– О боже, я не ведаю, что творю. – Я склонилась над коленями и обхватила голову руками. – Скажи мне, как поступить, Ивонна. Я тебя умоляю.
– Спи спокойно, детка, – посоветовала Ивонна. – Больше мне нечего сказать. Утро вечера мудренее. Поспи и посмотри, как все это будет ощущаться утром. И, Кейси?
Я из-за волос посмотрела на нее.
– Да?
– Чувство, которое ты испытываешь в тот момент, когда просыпаешься, прежде чем мозг засорится мыслями и словами… это самое первое чувство. Там и живет истина.
После ее ухода я долго сидела, набираясь храбрости, чтобы зайти в спальню. Шар-вселенная на комоде мерцал в желтом свете лампы. Я к нему даже не притронулась. Мне казалось неправильным прикасаться к нему, когда Тео все еще занимал мои мысли. Я положила подбородок на комод и смотрела, как свет играет в звездах, освещая красную и зеленую поверхность планеты.
– Я танцевала с Тедди, – произнесла я дрожащим голосом. – Нет, не так. Мы танцевали так, будто трахались, а потом поцеловались. Я поцеловала его, и это было… – я с трудом сглотнула, – хорошо. Очень приятно. Но даже до этого… мы встречались. Мы хорошо провели время вместе. Мы ели хорошую еду, смеялись и разговаривали… мы жили.
Слезы превратили вселенную в темный шар, звезды внутри которого светились, но молчали.
– Этого не должно было случиться, не так ли? – прошептала я. – Тедди и я? Мысль о том, чтобы быть с кем-то, кроме тебя, ужасает, и все же с ним… это приятно. Все кажется… реальным.
Я хотела, чтобы Тео остался со мной. Я не понимала, как сильно соскучилась по интимному контакту, пока он меня не поцеловал. Близость мужчины, его теплое дыхание на моей коже, его присутствие в моем пространстве, прикосновение ко мне. Я хотела этого прямо сейчас. Хотела, чтобы он обнял меня, снова поцеловал. Целовал меня всю ночь. Взял меня. Горячий, потный и грубый.
– Я не ведаю, что творю, – пробормотала я, поворачиваясь в кровати.
Я зарылась лицом в подушку, желая, чтобы тело остыло. После такого долгого холода, леденящего душу одиночества, утопающего в слезах, отвыкшего от чьих-либо прикосновений… теперь я не могла вынести жара мужчины, который не был Джоной.
Несколько часов я ворочалась с боку на бок. Пыталась рационально все рассудить. Оправдывала себя. Пыталась списать инцидент на старую добрую похоть. Я была захвачена моментом, как и сказал Тео. А кто бы устоял? Тео великолепен. Мускулистый, татуированный и чертовски сексуальный. Если бы он двигался в постели, как на танцполе…
«О боже, прекрати».
Я поддалась порыву, пока мы танцевали, не из-за чувства чистой похоти, или ощущения тела Тео напротив моего, или даже восхитительного жара его поцелуя. Все случилось из-за его улыбки. Не думаю, что я когда-либо видела, чтобы улыбка Тео была такой широкой и неосторожной. Танцуя со мной, он сбросил с себя бремя горя и ответственности. На несколько коротких часов я сделала его счастливым.
И когда я проснулась на следующее утро, первым чувством в моем сердце было желание повторить это снова.
Глава 29
Тео
Воскресный ужин с родителями – последнее, чего мне сейчас хотелось, но я не мог отказаться. Мы сидели во внутреннем дворике, и мама старалась поддерживать разговор. Отец загребал с тарелки жареного цыпленка и спаржу, едва вставляя хоть слово. Я украдкой поглядывал на телефон и единственное сообщение от Кейси.
Хотела убедиться, что ты в порядке.
На которое я ответил:
Да, спасибо. Я в порядке.
Но после – ничего.
«Я все испортил», – подумал я в миллионный раз.
Вчера вечером я был пьян. Пьяный от еды, пива и джаза. Пьяный от Нового Орлеана и пьяный от Кейси. Я потерял контроль. Пьяный мудак, приставший к ней, пробудил во мне желание бороться за нее, убивать все, что ей угрожает. А потом последовало еще более сильное желание обладать ею. Чтобы губами и руками оставить на ней свои отметины. Желание раздеть Кейси догола и жестко трахать, пока в ее голове не осталось бы никого, кроме меня. Чтобы она думала только обо мне.
Она смотрела на меня так, словно я уже обнажен, обшаривала глазами меня сверху до низу, приоткрыв губы и скользя по ним языком. И мне показалось, что вот оно. Конец моему долгому и мучительному ожиданию.
Но нет. Она оказалась не готова. Возможно, она никогда не будет готова. Хуже того, нельзя отмотать все назад и вернуть на свои места. Поцелуй изменил все.
– Итак, – прервала мама мои мысли, – какие хорошие новости на этой неделе, – она потянулась и похлопала меня по руке, – кроме окончания университета?
Я взглянул на отца, который сидел, опустив голову, поглощенный едой.
– Вообще-то у меня есть новости. Я начал новую серию татуировок под названием «Незаконченные чернила».
– Вот как? – улыбнулась мама и положила себе еще пюре.
– Мой коллега показал эту серию журналу Inked, и обо мне собираются сделать очерк.
– О, это замечательно. – Мама наклонилась к отцу: – Разве это не чудесно, Генри?
Папа отхлебнул коктейль и поднял подбородок, словно обдумывая это. Он поджал губы и глубоко втянул воздух через нос.
– Это может быть действительно полезно, – вставил я, ненавидя себя за то, насколько жалко выгляжу. Словно умоляющая о лишнем кусочке собака. И все же я не мог остановиться. – Реклама поможет, когда я открою собственный салон.
Уголки губ моего отца опустились еще ниже, показывая, что он формулирует мысли. Я ненавидел эти несколько секунд, потому что мое глупое сердце наполнялось надеждой в ожидании, что на этот раз он скажет: «Молодец, сынок. Я горжусь тобой».
