После нескольких переездов по разным квартирам с Кристом и его младшим братом Робертом они поселились в скромном доме, а после рождения сестры Криста Дианы в 1973 году – в другом, более симпатичном доме.
Хотя в Калифорнии было организовано автобусное сообщение между школами, в Гардене дети разных рас не смешивались – за исключением одной группы.
– У нас была своя тусовка из ребят, ничего не смыслящих в математике, – говорит Новоселич. – Те, кто не вписывался в общую картину, держались вместе, и в этом не было никаких расовых предрассудков. Так что интеграция сработала.
– Мы с Робертом были большими мальчиками и часто попадали во всякие неприятности, – вспоминает Крист свой пятнадцатилетний возраст. – Резали шины и тому подобное. Мой отец порол нас, потому что это было все, что он умел делать. И мы его боялись. Но я не считаю это насилием или оскорблением. Он даже не давал нам пощечин. Это был его ответ на наши действия. А Роберт носил очки, и в первый же день он их разбил, – продолжает Крист. – Вот такой вот Роберт. Мы могли творить всякое дерьмо. Бросали камни в дома, в машины. В то время вандализм казался крутым и престижным. Мы были настоящими вандалами. Бросались яйцами…
Крист говорит, что они с братом взялись за ум, когда пришло время переезжать в Абердин в 1979 году. Кристу тогда было четырнадцать. Цены на недвижимость в Южной Калифорнии стали для семьи Новоселич неподъемными, а в Абердине они могли найти хороший дом за небольшие деньги. Кроме того, там было много других хорватских семей. Новоселич-старший устроился машинистом на одну из многочисленных лесопильных фабрик города.
После солнечной Калифорнии Абердин Кристу совсем не нравился.
– Здесь все было против меня, – говорит он. – Пасмурно и дождливо, на улицах вся эта грязь от грузовиков. Все здания какие-то грязные. Похоже на город в районе Восточной Германии. Там была настолько высокая влажность, что деревья становились мягкими и просто разваливались.
Как и Курту, Кристу было тяжело в школе, потому что он не вписывался в коллектив. Стереотип о Калифорнии был правдив – там действительно все было более размеренным.
– Я был озадачен странной, искаженной общественной жизнью, которая была в Абердине, – говорит Новоселич. – Мне казалось, что люди там были гораздо более нервные и субъективные.
Абердинцы носили кожаные теннисные туфли и слоновьи клеши, в то время как Крист щеголял в топ-сайдерах и ливайсах с прямыми штанинами.
– Три года спустя, – говорит Крист, – все уже носили брюки с прямыми штанинами. Мои страдания были напрасны.
Он был очень высоким – больше двух метров к моменту окончания средней школы. Его родители надеялись, что он станет баскетболистом, но рост лишь делал Криста неуклюжим.
– По большей части я был просто странным и неприспособленным, – говорит Крист. – Я был очень подавлен, приехав в Абердин. Я ни с кем не мог ужиться. Возвращаясь домой, я спал весь остаток дня и в одиночестве слушал музыку. У меня не получалось ужиться с этими детьми. Они были придурками, и очень плохо ко мне относились. Я ничего не понимал. Они вовсе не были крутыми.
Крист слушал такие группы, как Led Zeppelin, Devo, Black Sabbath и Aerosmith, в то время как его сверстники отдавали предпочтение песням из чарта Top Forty
[35], возможно потому, что на местном радио звучал только он. В школьном автобусе включали Top Forty, и Крист был вынужден терпеть Coward of the County Кенни Роджерса
[36]. Снова и снова.
Кристу Новоселичу повезло с расположением дома. Он находился на Think of Me Hill
[37], самом высоком холме Абердина (он носил такое название потому, что на рубеже веков на холме, возвышавшемся над городом, висела большая вывеска с рекламой табака Think of me), поэтому его радио тут отлично ловило – в ясные дни он мог увидеть Портленд, штат Орегон. Он лежал в своей комнате в депрессии и часами слушал сиэтлские хип-хоп-радиостанции.
К июню 1980 года родители Криста были настолько обеспокоены его депрессией, что отправили его жить к родственникам в Хорватию. Крист выучил хорватский «во дворе» и до сих пор свободно владеет им. Ему нравилось там жить – он завел множество друзей, и там были прекрасные школы. Крист даже услышал там нечто под названием «панк-рок» и открыл для себя Sex Pistols, Ramones и даже некоторые югославские панк-группы. Тем не менее они не оказали на него особого влияния.
– Это была просто музыка, – вспоминает Крист. – Она ничего для меня не значила – просто нравилась.
Через год родители позвали его домой.
– Я был в странном подвешенном состоянии, – говорит Крист. – Начал много пить и курить травку. Я всегда был большим любителем выпить. Когда я пью, то просто не могу остановиться. Мне казалось, что, когда выпью, я оказываюсь в каком-то странном мультяшном мире, где все идет как надо. Зрение затуманено, у всего вокруг есть смысл. Это настоящее безумие. Это другая реальность и другой уровень сознания.
Крист стал популярен на вечеринках.
– Он ходил на вечеринки, и люди вокруг кричали: «Эй, Нови!», – говорит Мэтт Лукин. – Его всегда знали как большого чокнутого парня, потому что Крист всегда делал странные вещи. Его считали немного странным. Он ходил на вечеринки и просто скакал там.
У него было несколько знакомых, с которыми можно было пообщаться, но он не мог назвать их друзьями.
– Я тусовался с ними, потому что мне больше некуда было пойти, – говорит Крист. – Это было как-то странно и некомфортно.
В конце концов он нашел работу в местном «Тако Белл» и с головой погрузился в нее, работая каждый вечер, ни с кем не общаясь и таким образом экономя деньги. К выпускному классу средней школы он купил машину, несколько стереодинамиков и гитару. Вместе с братом Робертом он взял несколько уроков гитары и сказал своему преподавателю Уоррену Мейсону – тому самому парню, который учил Курта, – что хочет играть блюз. Крист уволился с работы через несколько месяцев, а затем усердно работал в своей спальне, вместе с братом терпеливо осваивая приемы со старых записей Би Би Кинга.
