Лейблы были в восторге от кассеты, которую группа записала в начале апреля 1990 года на студии Smart Studios в Мэдисоне, штат Висконсин, где жил ветеран андеграунда Бутч Виг, необычайно приятный человек, получивший высокую оценку за свою жесткую, но производительную работу над альбомами Killdozer, The Laughing Hyenas, The Fluid и Smashing Pumpkins, а также выпускавший пластинки для таких лейблов, как Touch & Go, Mammoth, Twin/Tone и Amphetamine Reptile. Он также продюсировал прекрасный альбом TAD 8 Way Santa. Виг начинал с более попсовых записей, но блестяще адаптировался к середине восьмидесятых годов к инди-буму с его резкими звуками и урезанными бюджетами для записи. Перед Вигом Джонатан Поунман разрекламировал Nirvana: «Эти парни будут круче, чем The Beatles!»
Курт был очень спокоен и предоставил право вести диалог Кристу. Тот дал понять, что группа хочет иметь тяжелое звучание. Виг заметил явное напряжение между Куртом и Чэдом, который не мог сделать то, что хотел Курт.
Они потратили неделю, записывая семь песен для того, что должно было стать их вторым альбомом для Sub Pop, но, по сути, стало демолентой, которой они собирались подкупить крупные лейблы. Аранжировки практически идентичны с версиями Nevermind — по сути, версия Polly схожа с той, которая появляется на Nevermind, хотя и ремиксована. Breed тогда называлась Imodium (в честь лекарства от диареи, которое Тэд принимал во время европейского тура). Stay Away изначально называлась Pay to Play, и ее текст немного отличался, в нем была впечатляющая отдача и истошный крик. Также на Smart были записаны In Bloom, Dive и Lithium, которая начиналась с игры Курта на такой же расстроенной акустической гитаре, что и в Polly, которая медленно затихает к концу песни. Они также попытались еще раз исполнить Sappy, очень запоминающуюся мелодию о романтической ловушке.
Виг был идеальным продюсером для этого проекта. Он мог издавать отвратительные звуки, но в тоже время он был самопровозглашенным «поп-занудой». На инди-сцене такая мелодичная и легко запоминающаяся музыка, как эта, была под запретом. Почти по определению андеграундная музыка не должна была вот так просто взять и понравиться. Запись на Smart была смелым шагом, таким же смелым и экспериментальным, как и любой шумный ANGST-фестиваль.
– Я думаю, что это скорее поп-песни, – сказал Курт одному британскому журналу. – В новом альбоме нет таких диких и тяжелых песен, как Paper Cuts или Sifting. Это слишком скучно. Я бы предпочел что-то действительно цепляющее.
И написание песен, и их запись происходило не так стремительно, как для Bleach, поэтому у Курта было много времени, чтобы отточить и отполировать все песни.
– Я наконец-то пришел к правильной пропорции смешивания поп-музыки и нашей тяжелой составляющей, – говорит Курт. – Получалось довольно неплохо, судя по отзывам наших друзей и других групп. Все говорили, что это действительно круто. Я могу сказать, что новые песни были более продвинутыми, чем Bleach.
Но Курт и Крист были все больше недовольны игрой Чэда. На этот раз у Курта было достаточно времени, чтобы убедиться, что Чэд играет те партии, которым он его научил во время малобюджетных студийных сессий Bleach. Чэд уже был замечен за тем, что менял партии втихую, но не было времени спорить или делать еще один дубль.
– Я действительно надеялся, что смогу стать частью происходящего, – говорит Чэд, – по крайней мере, я хотел иметь возможность решать, как должны звучать мои собственные барабаны. Я хотел немного больше принимать участия в работе и чувствовать, что я действительно что-то делаю. Я все еще был рад работать над альбомом, но мне хотелось быть его частью. В тот момент я понял, что это действительно шоу Курта, и все, что он говорит, выполняется без всяких вопросов.
Чэд, помимо игры на гитаре, басу и скрипке, также писал песни и хотел внести свой вклад в деятельность группы. Но даже несмотря на то, что он увлекался по большей части той же музыкой, что и Крист и Курт, – Young Marble Giants, Beatles, Scratch Acid и Butthole Surfers, – его стиль написания песен был определен звучанием острова Бейнбридж (который он помогал создать до прихода в Nirvana) – ультрачудной, сельский, смутно прогрессивный рок.
– Эльфийская музыка, – говорит Курт. – Ты просто вздрагиваешь от того, насколько это нелепо и глупо.
Курт говорит, что они были открыты для нового материала, но музыка Чэда не подходила группе.
– Она не подходила, – говорит Курт, – и о ней больше нечего сказать. Это было очень грустно, потому что Чэд не чувствовал, что он – часть группы, поскольку не мог ничего привнести в нее.
И вот Чэд стал жить в соответствии с освященной веками шуткой рок-биза. Вопрос: «Что было последним, что сказал барабанщик перед тем, как его уволили?» Ответ: «Эй, ребята, я написал несколько песен и хочу, чтобы мы их сыграли!»
К концу мая, когда тур по США подошел к концу, Nirvana начала привлекать внимание крупных лейблов. Бутлеги
[67] демоверсий распространялись по музыкальной индустрии, и даже несмотря на то что они не были так же отшлифованы, как готовые записи Nevermind, было очень мощно. По иронии судьбы, Sub Pop, вероятно, помог распространить шумиху о Nirvana, рекламируя группу как ценный экземпляр для лейблов, с которыми они хотели заключить дистрибуторское соглашение.
И тогда Курт и Крист решили исключить из группы Чэда Ченнинга. Нервные и грустные, они тридцать пять минут ехали на пароме из Сиэтла в дом Чэда на острове Бейнбридж, чтобы сообщить ему эту новость.
Они поговорили с ним – в основном говорил Крист, – обняли его на прощание и ушли.
– У меня было такое чувство, будто я только что кого-то убил, – говорит Курт.
Чэд считает, что его не исключили, а он ушел сам.
– Мы немного поговорили, и я просто сказал им, что это то, что я чувствую, и они это знали, – говорит он. – Не то чтобы мы не ладили – чисто по-человечески мы всегда находили общий язык. Проблема была в музыкальных разногласиях, вот что дало трещину. Тут и настал конец. Я никогда не ощущал себя полноценной частью группы, я чувствовал себя просто барабанщиком. Я подумал, почему бы им не обзавестись драм-машиной и не покончить с этим. Ее можно будет запрограммировать и делать все, что им захочется.
– Иногда я просто жалел Чэда, – говорит Брюс Пэвитт. – Это сразу видно… Мне казалось, что они не слишком уважают его.
Хотя Курт и считал Чэда очень хорошим парнем, он никогда не ладил с ним. Курт подозревает, что Чэд не ладил с ним по тем же причинам, что и Джейсон. Курт все еще был склонен к «изменчивости» – напивался и превращался в того самого «негативного слизняка».
– Я просто пытался быть панк-рокером или кем-то в этом роде, – признается Курт. – У меня был ужасный комплекс Джонни Роттена.
Чэд, привыкший к мягкой, квазихипповской сцене на острове Бейнбридж, не мог положительно относиться к такому саркастичному пессимисту.
