Курт говорит, что «революционный мусор» означал «всевозможные анархические, революционные эссе и диаграммы о том, как сделать свою собственную бомбу».
– И я просто подумал, что нам лучше повременить, – говорит он. – Если мы когда-нибудь действительно захотим это сделать, то эффективнее будет, если сначала мы добьемся популярности. Тогда люди могли бы лишний раз подумать об этом, а мы бы не оттолкнули всех сразу. Но, как только мы стали по-настоящему популярны, нам стало очень трудно сдерживаться. Мы играли в эту игру так долго, как только могли.
Часть игры состоит в том, чтобы пойти на ужин с влиятельными редакторами музыкальных журналов и изображать перед ними дружелюбие, чтобы они написали о группе хорошую статью или положительный отзыв. В один из таких вечеров группа отправилась на обед в шикарную забегаловку в Беверли-Хиллз с редактором журнала Rip Лонном Френдом.
Перед обедом Курт, Крист и Дэйв посетили офис Френда.
– Я посмотрел на стену офиса и заметил, что у Лонна есть фетиш, – говорит Курт. – Фетиш на рок-н-ролльные задницы. У него была куча его фотографий с набирающими популярность группами, на которых либо он голый, либо группы со спущенными штанами. Лонн щиплет их за задницы. У него были фотографии с голыми рок-звездами из этого журнала. Он лежит в ванне голый, а они стоят вокруг него, и это начало меня пугать.
– Это было отвратительно, потому что мы фактически продавали себя этому человеку. Мы должны были понять, нравимся ли мы ему и решит ли он нас продвинуть, – продолжает Курт. – Это было самое мерзкое чувство, которое я когда-либо испытывал. Я просто решил не говорить ни слова и сидеть там, злиться и вести себя по-настоящему безумно. Единственное, что он сказал мне после того, как встал, и собирался уйти, было: «Курт, ты не должен так много говорить». Он был очень обижен, просто в ярости.
Конечно же, Rip не поддерживал Nirvana до тех пор, пока избегать этого стало практически невозможно, на пике Nirvana-мании. Когда группа отказалась сотрудничать с Rip из-за того, что журнал напечатал специальный выпуск о группе без их разрешения, на странице с письмами стало появляться все больше и больше публикаций против Nirvana.
– Будь мы умнее, – говорит Курт, – мы бы еще немного поиграли в эту игру, чтобы вызвать одобрение читателей Rip, чтобы мы нравились им настолько сильно, что было бы неважно, что мы говорим, это вовсе не имело бы значения. Но мы слишком быстро сдулись. В то же время мне жаль этих детей, ведь я был одним из них. Нельзя винить четырнадцатилетнего ребенка за то, что он назвал кого-то педиком, если он вырос в семье, где его отчим годами твердил это и это было в порядке вещей.
В то время как старики называли тексты Курта бессвязными, его Уитменовские примеры образов, идей и эмоций соответствовали коротким промежуткам внимания детей, переключающих каналы ТВ.
– Я очень редко пишу на одну и ту же тему, – сказал однажды Курт в интервью газете Seattle Times. – В конце концов эта тема мне надоедает, и в середине песни я уже пишу что-то другое, а заканчиваю песню вообще другой идеей.
Как и Блэк Фрэнсис из Pixies, Курт не всегда писал свои тексты с последовательным смыслом. В наиболее успешных песнях слова и музыка сталкиваются, чтобы произвести мощные и отчетливые ощущения – «A denial, a denial» («отрицание, отрицание») в Teen Spirit; «And I don’t have a gun» («и у меня нет оружия») в Come as You Are; «she said» («она сказала») в Breed или даже старое доброе «yeah», повторенное в Lithium тринадцать раз для большей выразительности. Большая часть текстов взята из стихотворений, которые Курт писал в блокнотах на спирали каждый вечер перед сном, так что импрессионистское качество происходит в основном из сопоставления, казалось бы, не связанных строк, а не из потока сознания, следующего от слова к слову.
Эффект похож на музыкальный тест Роршаха, но, что более важно, строки складываются в очень связные идеи и эмоции, концепцию которых можно понять. Конечно, иногда даже Курт немного путался. «What the hell am I trying to say?» («Что, черт возьми, я пытаюсь сказать?») – пел он в On a Plain.
В своих песнях Курт имеет дело с крайностями и противоположностями, которые оживляют песни. Одним из самых известных странных куплетов в Smells Like Teen Spirit был «A mulatto, an albino/ A mosquito, my libido» («мулат, альбинос/ комар, мое либидо»). На самом деле это не более чем две пары совершенно не связанных между собой слов, забавный способ сказать, что рассказчик очень возбужден.
Тексты песен часто выхватывают идею, а затем сбивают ее одним небольшим взрывом цинизма. Даже музыка вторит динамическим контрастам образов. Многие песни – прежде всего Smells Like Teen Spirit и Lithium – чередуют приглушенные, пульсирующие секции с тотальными кричащими блицкригами, в то время как сам альбом включает в себя такие песни, как акустическая Polly и величественная Something in The Way, а также примитивные крики, такие как Territorial Pissings и Stay Away.
Курт достаточно умен, чтобы понять, что двойственность – это отражение его самого и, возможно, его аудитории.
– В одном случае я нигилистичный придурок, а в другом – весь такой ранимый и искренний, – говорит он. – Примерно так и получается каждая из песен. Это как смесь того и другого. Я похож на большинство людей моего возраста. В один момент они саркастичны, а в другой – заботливы. Это очень трудная линия поведения.
Мало какие песни из Nevermind сочетают в себе эту смесь лучше, чем Teen Spirit.
– По сути, это была афера, – говорит Курт о песне. – Это была моя идея. Я чувствовал себя обязанным описать то, что я чувствовал по отношению к своему окружению, моему поколению и людям моего возраста.
Однажды вечером Курт и Кэтлин Ханна из Bikini Kill пошли выпить, а затем отправились рисовать граффити, раскрашивая Олимпию «революционными» и феминистскими лозунгами (включая вечно популярное «Бог – гей»). Вернувшись в квартиру Курта, они продолжили говорить о подростковой революции и писать граффити на стенах квартиры. Ханна написала слова: «От Курта веет подростковым духом»
[84].
– Я воспринял это как комплимент, – говорит Курт. – Я думал, это была реакция на наш разговор, но на самом деле это означало, что от меня пахло дезодорантом. Я еще несколько месяцев после выхода сингла не знал, что этот дезодорант-спрей существует. Я никогда не пользовался одеколоном или дезодорантом для подмышек.
Практически с момента своего приезда Курт был завален кальвинистскими дискуссиями о «подростковой революции» в кофейнях Олимпии; в конце концов, это то, что делают богемные люди в начале двадцатых годов – это прописано в инструкции.
– Я знал, что там была какая-то революция, – говорит он. – Являлся ли этот момент положительным или нет, мне было все равно.
Кальвинистам такое сравнение могло бы не понравиться, но во многих отношениях подростковая революция напоминала цели Нации Вудстока. То есть молодые люди создавали и контролировали свою собственную культуру, а также свою политическую ситуацию, спасающую их от циничного и коррумпированного старшего поколения. Идея состояла в том, чтобы сделать молодежную культуру честной, доступной и справедливой во всех отношениях – с художественной, деловой и даже зрительской точки зрения, – сделав ее диаметрально противоположной тому, во что превратили ее американские корпорации. После этого политические перемены будут неизбежны.
