Употребление марихуаны в Калифорнии считается делом мужским, и такой подход частенько доходит до сексизма: предполагается, что от 80 до 90 % покупателей – мужчины, на рекламе, как правило, красуются пышногрудые блондинки в соблазнительных позах, а женщины покуривают только втихую, подальше от кальянных и прочих публичных мест. «Безделье и курение марихуаны – это, по определению критика и культуролога Ари Спула, общепризнанная составляющая современной мужественности»
[149]. Женщины, напротив, должны учиться в колледже, устраиваться на работу, заводить детей в положенное биологическое время: «им некогда распускаться и оттягиваться».
«Брод Сити» таких ожиданий не оправдывает: Илана прячет марихуану по всему дому и в собственном теле, заправски скручивает косячки и угощает ими каждого, кто пожелает. Когда она тревожится, не подхватила ли вирус папилломы, ее так называемый бойфренд Линкольн пытается отвлечь подругу огромным косяком в виде пряничного человечка. Для Иланы кайф – не акция протеста, а способ познания мира. «Обычно люди просто пробуют такое на вечеринках, – объясняет Глейзер. – Но на самом деле это больше состояние души»
[150]. Уилла Паскин из Slate описывает это состояние как «в гробу я это все видала» и подчеркивает, что для женщин такой взгляд – большая редкость. И не потому, что женщина не способна плевать на мнение окружающих, а потому, что ей вечно вдалбливали в голову, будто оно – самый важный показатель в жизни
[151].
Отчасти именно это «в гробу видала» и объясняет, почему работа не играет сколько-нибудь существенной роли в жизни Эбби и Иланы, только время от времени чуть притормаживает ее ритм: накуриться, позаниматься сексом, потусоваться. Они не просто общаются по «Скайпу», а делают это в туалете, обсуждают за завтраком анальный секс, и им мало таскать с собой марихуану – они ее прячут во влагалище. Из-за этой неуправляемости сериал тут же заклеймили как «грязный», «сырой, непотребный и плохо продуманный» и вообще «крайне грубый»
[152]. Но как раз эта грубость и примечательна: ведь вся «грязь» исходит от женских тел. Если «порядочная леди» никогда не ругается, не подает вида, что знает о физиологических потребностях, а сексуальность проявляет, лишь отзываясь на желание мужчины, то Эбби и Илана бурно восстают против этого: творят пошлости напропалую, открыто говорят о моче, дерьме и месячных, а сексом занимаются, когда вздумается и на своих условиях.
Но они всего лишь выставляют напоказ то, что и так знают все женщины. Вибратор выглядит вульгарно, если он не припрятан, тампон противен, если признать его существование. Или возьмем сцену, где девушки удаляют волосы с лица: камера увеличивает отвратительные капли воска, постоянно слышатся болезненные вскрики, лицо на долгие часы краснеет и припухает. Это же гротескное изображение создания женственности.
Джейкобсон и Глейзер утверждают, что их цель – шутить и делать видимым то, что знакомо многим. «Мы делаем это, чтобы каждый мог подумать: «Совсем как я!», «Со мной тоже бывает!» – сказала Джейкобсон в интервью The Hollywood Reporter. «Помню, в школе ходила шуточка, что девочки не пукают и не какают, – добавила Глейзер. – Да пошло оно! Это даже не смешно, нам ведь всерьез внушают, будто женщины – это собственность мужчины и обязаны ходить по струнке»
[153]. Их сериальные «подвиги» (например, обделаться в туфли с перепоя) выглядят грубо, но не постыдно – поскольку Эбби и Илана с сочувствием относятся к своим непокорным ипостасям. Взять хоть сцену, когда Илана отмахивается от своей аллергии на морепродукты ради ужина с Эбби в ее день рождения, и в результате у нее безобразно раздувает лицо: это не конфуз, а свидетельство ее преданности.
Этим «Брод Сити» и отличается так разительно от других образцов физиологического юмора. Мужчины привыкли с отвращением относиться к теме женских выделений, что выражается и в кино, и на телевидении (взять хоть сцену в туалете из фильма «Гарольд и Кумар уходят в отрыв», или шуточку о менструальной крови в «SuperПерцах», или любой фильм, где показаны роды), и в соцсетях: в «Инстаграме» кровь во время месячных, выступившая на трусиках, считается «неподобающим контентом». По этой логике, телесные функции у мужчин – это забавно, а у женщин – возмутительно.
Женщины часто принимают такую точку зрения, но только не Джейкобсон и Глейзер. Они не видят в своих сценариях ничего грубого и чрезмерного. «Все воспринимается проще, когда пишешь об этом сценарии, – делится Глейзер с журналом New York. – Наверное, это связано с тем, что мы ни на кого не оглядываемся, решая, что сказать или сделать»
[154]. Это такая же положительная привилегия белых миллениалов, как и возможность шляться без дела. Глейзер объясняет: «Встречаясь с подругами, мы всегда сначала обсуждаем секс, дерьмо и все такое. А уж потом, если время останется, говорим о чем-нибудь еще». «Мало кто из женщин на телевидении делает то же, что и мы, – добавляет Джейкобсон. – Хотя в жизни они именно этим и занимаются»
[155].
Это несоответствие объясняет, почему многие затрудняются дать определение сериалу: «Две не похожие друг на друга подружки пускаются в безумные приключения», «Закадычные подруги попадают во всякие переделки в Нью-Йорке», «Две юные незамужние девчонки при деньгах», «Восхитительно безумная комедия», «Верные подруги, нелепые и добродушные»
[156]. Это похоже на анонс к романтической комедии, и все потому, что у обозревателей невелик запас терминов для произведений, сосредоточенных вокруг женщин. «Брод Сити» требует для себя особого языка, особого отношения: «Этот сериал устанавливает новые правила игры», – писали в журнале Out
[157].
