Когда она наконец согласилась выйти замуж за Клинтона, а было это после переезда в Арканзас, где он как раз проводил избирательную кампанию, то сохранила девичью фамилию. Ее достижения по-прежнему множились. В 1974 году она стала второй женщиной – преподавателем юридического факультета Университета Арканзаса. В 1979 году – первой женщиной – сотрудником юридической фирмы Rose Law Firm. Она стала добавлять к своей фамилии «Клинтон» только после того, как исследования показали: упорное использование девичьей фамилии понижает шансы Билла Клинтона на сохранение должности губернатора на второй срок в 1982 году. При этом она настаивала, что фамилия «Родэм» должна официально сохраниться; ну а Билл тем временем успешно сохранил за собой пост губернатора. Ей предъявляли претензии в то время, что она была первой леди Арканзаса: в частности, за то, что она работала, несмотря на сокращенный рабочий день. Но все это меркло по сравнению с тем, что началось, когда она стала первой леди страны.
Нападки начались рано. На первых же этапах кампании опросы показали, что избиратели считают, будто Хиллари «ищет свою выгоду» и «гонится за властью». Критику вызвали и ее ответы на вопрос, почему она продолжала работать, когда ее муж стал губернатором Арканзаса. «Наверное, мне следовало сидеть дома, печь булочки и заваривать чай, – сказала она. – Но я предпочла работать по профессии, которую получила, когда мой муж еще не занимался общественной деятельностью»
[253].
Ее слова вызвали бурную реакцию, несмотря на дальнейшую речь. «Я свято верю, что женщины должны принимать те решения, которые считают правильными для себя, – продолжала Клинтон. – Вся работа, которую я делаю как специалист, как адвокат, нацелена на то, чтобы женщины сами совершали свой выбор – хоть в пользу карьеры, хоть в пользу материнства или того и другого вместе»
[254].
Было поздно: скептики ухватились за первую часть высказывания, да так, что Клинтонам пришлось отказаться от первоначального плана кампании с тактикой «Купи один, второй – бесплатно». «Она стала карикатурой на худшие представления мужчин о женщинах-профессионалах», – говорит Сюзан Эстрих, менеджер выборной кампании Майкла Дукакиса. Американцам еще предстояло привыкнуть к мысли о самостоятельной женщине в качестве супруги президента
[255].
Хиллари была более популярной, чем Барбара Буш, но ее намерения не просто поддерживать Билла, но и стать его партнером вызвали бурные обсуждения. Вскоре после того, как Клинтон выиграл президентскую гонку, Хиллари выступила с «символической» речью в Фонде защиты детей, нацеленной на то, чтобы стать «первым шагом в ее предстоящей деятельности в Администрации, которая значительно выходит за рамки той роли, которую история и традиции отводят женщинам на подобном посту»
[256].
Признаки неприятия этой деятельности проявились еще раньше на той же неделе, когда Билл сообщил, что Хиллари принимает участие во встречах с членами и советниками Конгресса. «Мы просто сидим за столом и говорим, – сказал он. – Она в этом участвует… В некоторых вещах она разбиралась лучше, чем мы. Думаю, это нужно признать»
[257]. Когда чета перебралась в Белый дом, Хиллари поселилась не в Восточном крыле, обычно служившем обителью для первых леди, занимавшихся общественными и домашними обязанностями, а в Западном крыле, вместе с Биллом, где она среди всего прочего занималась еще и подготовкой глобальной реформы в области здравоохранения.
Это заявление было сделано через три дня после инаугурации, когда все кому не лень обсудили наряд Хиллари и воззвали к ведущим модельерам с просьбой «привести в порядок» первую леди. Хиллари тогда носила простую прическу «боб» и надевала обычные деловые костюмы. «Женщина, которая покупает одежду на распродажах, – писали в The New York Times, – и плевать хотела на моду»
[258]. Дизайнер, который должен был разработать для нее стиль во время кампании, сказал в интервью Los Angeles Times, что «у нее есть более важные дела, чем наряжаться словно для обложки Vogue»
[259].
Однако именно Vogue пришел первой леди на выручку, когда ее упрекали за то, что она не желает посвящать себя домашним обязанностям. В феврале 1993 года главный редактор издания Анна Винтур написала Клинтон и предложила поддержку. Неизвестно, каков был ответ Клинтон, но с тех пор она стала появляться в более модных нарядах – например, в платье с открытыми плечами от Донны Каран, подобное которому носили все, от Лайзы Миннелли до Кендис Берген. Позднее в том же году Клинтон появилась на страницах Vogue в другом платье от Донны Каран; оно задумывалось как спадающее с плеч, но Клинтон настояла на вороте. Снимок на развороте, сделанный Энни Лейбовиц, вызвал бурные споры: то ли слишком сексуально, то ли слишком гламурно, то ли это вообще попытка сгладить впечатление резкости от первой леди, самой настроенной на политическую деятельность со времен Элеоноры Рузвельт.
«Ее поклонники говорят, что она приучает людей к мысли, что первая леди может разделить власть со своим мужем, периодически появляясь в традиционном, более мягком образе хозяйки, матери, жены, – объясняет Морин Дауд. – Но некоторые жалуются, что эта чехарда очень нервирует: то она все время меняет прически, то одну минуту рассуждает о проблемах здравоохранения и тут же радостно вещает о рождественском пироге, то прибавляет к фамилии «Родэм», то позирует для модных сессий». «Это выглядит неестественно», – говорит Шила Тейт, служившая ассистенткой у Нэнси Рейган и Джорджа Буша
[260].
Конечно же, все было рассчитано: снимки были приурочены к работе Клинтон над здравоохранительной реформой. Эта роль была отлично знакома Клинтон еще с тех пор, как она успешно занималась реформой системы образования в Арканзасе. Правда, то начинание оказалось обречено на провал, но не по вине Хиллари, а из-за Республиканской партии, рвавшейся захватить как можно больше мест в Конгрессе на выборах 1994 года. Случайное поражение.
