Побывав в Семе, Сципион полюбовался на золотой саркофаг Александра Македонского, полководца еще более выдающегося, чем он сам. Затем он задержался в храме Арсинои, чтобы поразмышлять о полной превратностей жизни братолюбивой правительницы Египта. Будучи человеком образованным, он с нетерпением ждал посещения Мусейона и Александрийской библиотеки. Но, оказавшись там, Сципион был разочарован, так как залы первого и скамьи второй оказались пустыми. Испуганные объявлением людей вне закона и конфискациями, ученые и их ученики предпочли совершать духовные и научные поиски в других краях.
Обрадовавшись возможности сбежать от гостеприимного хозяина, Сципион отправился вверх по течению Нила, обращая по пути внимание на работу земледельцев и степень плодородия почвы. По его мнению, для счастья жителям Египта недоставало лишь грамотной системы управления – римлянин не нашел и следов этого неоценимого преимущества. Коррумпированные чиновники бездействовали, а жертвами их непрофессионализма становились крестьяне. Сципион доплыл только до Мемфиса. Фивы его не привлекали, ведь он был римлянином и не особенно интересовался прошлым. Прежде чем отправиться на Кипр, Сципион посоветовал Эвергету исправить существовавшие в стране порядки, меньше думать о себе и больше – о народе и избавить административный аппарат от имевшихся в нем недостатков.
Если бы александрийцы осмелились, они дали бы своему правителю такой же совет. Они могли простить брак с сестрой, но не с ее дочерью, убийство претендента на престол, но не ребенка, бывшего его законным наследником. Новые запреты еще больше снизили популярность царя. Все еще испытывавший жажду крови, Эвергет не делал различий между друзьями и врагами, и горожане молили богов, чтобы те избавили их от этого виновного в кровосмешении деспота.
В какой-то момент стало казаться, будто призывы людей были услышаны. Говорили, что александриец Галаст, бежавший в Грецию, собирает наемников, чтобы поддержать притязания мальчика, объявленного законнорожденным сыном Филометора, а значит, являвшегося законным наследником престола. Однако набор продвигался крайне медленно. У Га-ласта не было денег, поэтому он мог предложить наемникам вознаграждение только в будущем, а обещаниям эти люди категорически не верили, что было очень досадно, ибо Эвергет не сумел бы защитить себя. Египетские солдаты восстали, отказываясь сражаться, если им не заплатят и не облегчат условия службы, а царь не мог или не хотел удовлетворить это требование. Положение становилось критическим, разъяренные солдаты уже собирались выступить против собственного ничтожного повелителя, но стратег Гиеракс заплатил необходимую сумму из собственных средств. Галаст и юный претендент на трон исчезли со страниц истории, и угроза миновала.
Так или иначе, Эвергет услышал это предупреждение и, будучи человеком, подверженным крайностям, изменил свои методы управления страной. Вспомнив совет Сципиона, он перестал объявлять людей вне закона и конфисковать их имущество. Узнав, что римляне признали независимость Иудеи, Эвергет перестал преследовать членов еврейской общины. Будучи человеком достаточно проницательным для того, чтобы читать между строк, он почувствовал, что вскоре будут приняты ответные меры. В Иудее появилась новая политическая сила – Маккавеи, и Эвергет опасался, как бы представители этого многочисленного рода не заинтересовались положением своих собратьев по религии, живущих в Египте.
Эти люди с легкостью могли влиять на правителя Египта, ибо для того, чтобы нарушить торговые связи между Александрией и Иерусалимом, приносившие значительную прибыль жителям первой, достаточно было лишь немного изменить отношение к взиманию таможенных пошлин. Эвергет написал об этом в Рим, умоляя сенат ради дружбы с Египтом вмешаться и уговорить Маккавеев, с которыми римляне были в дружественных отношениях, установить беспошлинную торговлю между Иерусалимом и Александрией. Одновременно он попросил еврейского первосвященника способствовать дальнейшему взаимопониманию между иерусалимским и александрийским синедрионами и предложил ему распространить информацию о том, что Мусейон и Александрийская библиотека готовы принять каждого еврейского автора.
В обоих этих заведениях, несомненно, было достаточно свободного места. Больше выдающиеся ученые не приезжали в Александрию, чтобы найти там себе учеников. Слава Мусейона угасала. Эвергет уменьшил расходы на него, и учителя вместе со своими учениками отправились жить в иные края. В Пергаме и других азиатских государствах их ждали куда более гостеприимные покровители, и Александрия так и не смогла восстановить свое прежнее превосходство в научном мире.
Таким образом, еврейские авторы, откликнувшиеся на приглашение Эвергета, получали от жизни в Александрии значительную пользу. Учение Платона придавало новые оттенки их сочинениям, обогащало сделанные ими переводы существующих священных книг. Христианская литература многое потеряла бы, лишившись Книги Премудрости Соломоновой, представляющей собой более возвышенное подражание Песни Соломона, или истории Маккавеев – двух произведений, написанных александрийскими евреями в рассматриваемый нами период.
Так прошли первые годы этого тройного совместного правления. Царя беспокоило присутствие в столице, жители которой поочередно то добивались его расположения, то боялись его, двух ревнивых женщин. В правление царя и двух цариц процветание в Египте не наступило. По всей долине Нила разгорались беспорядки и мятежи, которые называли amixia – «дикостью». Продолжавший проводить политику, направленную на замирение народа, Эвергет издал ряд указов, в которых содержались обещания помилования, прощения долгов по налогам и т. д. Однако жители страны не желали слушать своего царя, и, вынужденный подавлять восстания, Эвергет снова взялся за оружие.
Особенно жестоко был подавлен мятеж в Фиваиде. Гермонт (современный Армант) и другие города были взяты приступом, а их население – перебито. Удовлетворив свою жажду крови в Верхнем Египте, Эвергет переключился на Нижний, в частности на Александрию. В итоге при звуке его имени люди стали морщиться, будто почувствовали какой-то очень неприятный запах. Последний акт насилия переполнил чашу терпения жителей столицы. Царь приказал собрать всех подростков, живших в городе, загнать их в гимнасий и поджечь его. Пораженные этой жестокостью, многочисленные отцы и братья поспешили к дворцу, возле которого стали кричать, требуя предать смерти человека, совершившего это ужасное преступление. Но во дворце никого не оказалось, и добраться до самого Эвергета людям не удалось – он успел сесть на корабль, направившийся в сторону Кипра. Вместе с ним на судно сели его жена Клеопатра III, пятеро их детей и юный Птолемей по прозвищу Мемфисский – сын царя, рожденный Клеопатрой II.
Оказавшись там, Эвергет в свободное время раздумывал над тем, как лучше отомстить. Он потребовал от Киренаики предоставить ему армию и отправил на Пелопоннес своих людей, которые должны были набрать наемников. В это время александрийцы, сумевшие вздохнуть свободно, размышляли над тем, кого следует выбрать новым царем. Законного наследника престола, если не считать детей, рожденных от Эвергета и находившихся на Кипре, в Египте не было, а из женщин, имевших право занять трон, оставалась только Клеопатра II.
