Пока один солдат отвлекал царицу разговором, стоя у окна, второй влез через другое. «Клеопатра, несчастная, ты попалась!» – вскрикнула служанка, чтобы предупредить свою хозяйку, и протянула кинжал, которым Клеопатра могла бы заколоть себя. Но римлянин выхватил у нее из рук оружие. «Клеопатра, – мягко сказал он, – ты несправедлива и к самой себе, и к Цезарю».
Как бы то ни было, крепость оказалась во власти Октавиана, хранившиеся там сокровища были переписаны и вывезены, а позже Октавиан сам пришел к царице, обещал пощадить ее детей и разрешил похоронить Антония. Его речь была мягкой, но сердце – жестким, и он не сдержал слова. Он убил Цезариона, бежавшего из Пелусия и схваченного на пути в Эфиопию, и Антилла, сына Фульвии, который присоединился к своему отцу Антонию в Александрии. «Слишком много Цезарей – это не очень хорошо», – цинично сказал философ Арий, секретарь Октавиана, и тот понял его слова.
Горькие слезы навернулись на глаза Клеопатры, когда она воздавала последние почести останкам Антония. Положив венок на могилу, она всхлипнула: «Ах, Антоний, больше никаких приношений ты не должен ожидать от меня! Но если боги, среди которых ты сейчас, что-то могут сделать, пусть не позволят вести меня в триумфальном шествии к твоему стыду, а спрячут и похоронят меня здесь с тобой».
Царица больше не хотела жить. Вернувшись домой, она приняла ванну, поужинала и написала свое последнее письмо, которое было адресовано Октавиану. В нем Клеопатра попросила, чтобы после смерти ее похоронили рядом с Антонием. Ей принесли корзину инжира: под плодами лежала, свернувшись, кобра – смертельно ядовитая змея. Клеопатра поймала ее за шею и прижала к вене на груди. Яд сработал: обессиленно опустившись на ложе, царица спокойно умерла. Между тем Октавиан прочитал письмо и, предвидя намерения Клеопатры, предупредил охрану и приказал начальнику стражи следить за пленницей. Но было слишком поздно. Распахнув дверь комнаты, он увидел царицу, распростертую на отделанной золотом кровати, и Ираду, служанку, лежащую у ног хозяйки. Он тронул пальцем запястье Клеопатры. Оно было холодным: царица, вне всякого сомнения, была мертва.
Он повернулся к Хармион, второй служанке. «Удачный выбор вашей госпожи?» – сердито спросил он. «Превосходный, – тихо ответила Хармион, поправляя диадему, украшавшую волосы Клеопатры, – достойный потомка многих царей». Это были последние слова Хармион: мгновением позже она тоже была мертва.
Так 29 августа 30 г. до н. э. на тридцать девятом году жизни умерла Клеопатра, доблестная царица, выдающаяся женщина, последняя из рода царей и цариц, больше знаменитых своей мужественностью, чем добродетелью. Но, судя о ней, нам следует учитывать приметы того времени, и с этой точки зрения Птолемеи выгодно отличаются от своих соседей. Это был порочный век: убийство было обычным делом при каждом дворе, мания величия – качеством характера каждого правителя, взяточничество – непреодолимой проблемой любого бюрократического аппарата. Конечно, Птолемеи эксплуатировали своих подданных без всякого сожаления, воевали без всякого повода, но делали это с большей осмотрительностью, чем другие правители. Шепот недовольства приводил к быстрому устранению несправедливости, намек на восстание заставлял египетских царей мчаться домой, оставив военные действия. К чести Птолемеев, также стоит сказать, что, несмотря на неограниченную власть, они умудрялись передавать право на престол от одного другому на протяжении трех веков, что было беспрецедентным явлением в истории Египта. Это достижение, несомненно, являлось следствием постоянной заботы о жречестве. Теократия представляет собой самую древнюю форму правления в Египте, и, следуя примеру фараонов, Птолемеи прозорливо покровительствовали жрецам.
Время от времени превратности судьбы настигали кого-нибудь из Птолемеев, чье неудачное правление или образ жизни возмущали народ. Но личность царя была священной, и преступник всегда успевал ускользнуть на Кипр или в Сирию, где терпеливо ждал, когда его позовут обратно. Ожидание никогда не было напрасным. Память была коротка, гнев остывал: с преступлениями изгнанника смирялись и радовались его возвращению в Египет. Подданные Птолемеев были очень снисходительны. Женщины, происходившие из этой династии, были более осмотрительны: их имена, за исключением третьей и седьмой Клеопатр, не запятнаны какими-либо преступлениями или любовными связями. Все же, не имея возможностей мужчин, они обычно играли унизительную роль: однажды выйдя замуж, тут же расторгали брак по приказу отца или брата.
Зараженный общей навязчивой идеей, Птолемей Сотер полагался на династический брак с целью укрепления своей власти. Эта опора оказалась шаткой, и его преемники следовали примеру фараонов, женившихся на сестрах, традиционному и популярному в Древнем Египте обычаю. Менее понятной была внешняя политика, которую проводили Птолемеи в первой половине эллинистической эпохи. Ее краеугольным камнем было вмешательство в конфликт между Македонией и Грецией, и этой политики они придерживались до тех пор, пока Рим не бросил губительный взгляд на Восток. Конец приближался медленно, но был неизбежным. Македония, Греция, Малая Азия, Сирия и, наконец, Египет перешли под власть Рима.
Так перестала существовать династия Птолемеев, род, который когда-то мог похвастать званием «союзника и друга римского народа». Перед нами весьма прискорбный пример неустойчивости власти монарха.
Генеалогическая таблица Птолемеев
