Все пошло иначе. Ругнувшись, Дамиан приподнял ладонь, чтобы оценить ущерб. Порез был длинным, но неглубоким – пара пластырей, и проблема решена. Он надвинулся на меня: беспощадная, неуязвимая стихия, от которой нигде не укрыться, – и я сдалась. Я погладила распухшую щеку и зарыдала.
– Если боишься – не нарывайся! – прорычал Дамиан.
Если боишься – не нарывайся.
Однажды эти слова произнес мальчик, в котором я души не чаяла, – после того как выбил зуб Гидеону Бенедикту Сент-Джону.
Мысли заметались, как ток по перегруженной электросети.
Нет!
Все мое существо восстало против очевидного.
Мальчик превратился в мужчину – изменился лицом, телом, голосом. Но разве могли его глаза поменяться так сильно, что перестали быть зеркалом души? Могли двери в прошлое закрыться наглухо?
– Эстебан? – прошептала я.
Нет. Пожалуйста, скажи, что это не ты.
– Эстебана больше нет. Эстебан умер много лет назад. – Он поднял меня за руки и припер к кухонной стойке. – Есть только Дамиан. Даже не пытайся его одурачить или соблазнить. И главное – не смей о нем фантазировать.
Я моргнула, пытаясь свыкнуться с мыслью, что мальчик, которым я восхищалась, и мужчина, которого презирала, – один человек; увы, Эстебана и Дамиана по-прежнему разделяла холодная черная пропасть. Она разверзалась все шире, ощерив пасть. Пол уплывал у меня из-под ног.
– Скай! – Дамиан потряс меня за плечи, пропасть сделалась глубже.
Проваливаясь в черноту, я с облегчением раскрыла ей объятия.
Глава 9
Я очнулась на кровати. Рядом спал Дамиан.
Он самый. Да-ми-ан.
Вот в кого он превратился. Я искала хоть что-то от знакомого мальчика, однако тот бесследно растворился в резких линиях чужого лица. В прошлый раз я видела его двенадцатилетним. Следующие пятнадцать лет превратили его в мужчину, забрав с собой мягкость черт и живость эмоций; его голос стал низким, а сердце – безжалостным. В лунном свете его кожа казалась серебристо-голубой, под носом и бровями залегли тени. Он впервые спал без футболки, словно разом покончил со всеми масками и покровами. Возможно, вообще улегся голышом.
Я отодвинулась подальше. Подо мной обнаружилось что-то мокрое и бугристое – пакет с подтаявшими овощами из морозильника. Видимо, Дамиан прикладывал его к моей щеке.
Спасибо, дружище. Сначала бьешь, потом лечишь.
Не можешь ни убить, ни отпустить.
Я наконец-то поняла, что именно увидела в его глазах. Чернота сражалась с чернотой, Дамиан боролся с Эстебаном. Отсюда проблески милосердия: былая дружба не давала мести развернуться.
Я хотела понять, почему он ненавидел моего отца. Насколько я знала, в последний раз они виделись на мой девятый день рождения, когда отец поручил записать Эстебана на уроки к мисс Эдмондс.
Эстебан так и не появился в классе. И няня не пришла – ни в тот день, ни на следующий. Когда горничная начала паковать мою одежду, я закатила отцу истерику.
– Почему Абелла собирает мои вещи? Где МамаЛу?
– Мы уезжаем в Сан-Диего. – Отец отложил документы, которые держал в руках, и помассировал виски. – Какое-то время поживем там. А МамаЛу нашла другую работу.
– Ты ничего не говорил про переезд! Когда едем? МамаЛу и Эстебан ни за что не ушли бы, не попрощавшись!
– Знаю, ты считала их частью семьи, но работа няни предполагает переезды. Я уверен, они просто не хотели тебя огорчать.
– Неправда! – Я оттолкнула отцовскую руку. – Никуда не поеду, пока с ними не увижусь!
– А это оставь здесь, – сказал отец Абелле, которая сложила в коробку бумажные подарки Эстебана.
– Я возьму их с собой! – Я вырвала коробку из рук горничной.
– Скай, в чемодане не хватит места. Бери только самое нужное, и быстрее, иначе опоздаем на самолет. Помоги Абелле и оденься в дорогу. Ладно?
– Нет! Никуда я не поеду! И собираться не буду! Уезжай без меня.
– Скай…
– Тебя все равно постоянно нет дома! Я остаюсь. Когда МамаЛу узнает, она обязательно вернется, и мы с ней…
– Скай!
Отец влепил мне пощечину. Не знаю, кого из нас больше потрясло случившееся. Он ударил сильно и больно. Коробка выпала у меня из рук, бумажные фигурки рассыпались по полу.
– Пойми наконец: они – прислуга! – воскликнул отец. – Они – не наша кровь, не наша семья. Только на меня ты можешь положиться, а я могу довериться только тебе. Остальное не важно. Люди приходят и уходят. Если МамаЛу с Эстебаном захотят с тобой увидеться – они найдут способ. Ты можешь писать им письма, когда захочешь. Но сейчас нам нужно ехать, Скай. Выбора нет.
Мы покинули Каса Палома. Я оглядывалась всю дорогу. Когда мы выехали за ворота, мне послышался голос Эстебана, однако я не смогла ничего разглядеть среди клубов пыли на грунтовой дороге. Я обернулась, когда мы покидали Мексику. Я обернулась, когда мы приземлились в Штатах. Я оборачивалась всякий раз, когда видела смуглого мальчика или женщину с цветами, вплетенными в длинные темные косы.
Прошло время, и я перестала оглядываться. МамаЛу и Эстебан не отвечали на письма, сбрызнутые клубничными духами и дополненные аккуратными коллажами из фотографий.
Вот моя новая школа. А вот – моя новая комната. Такая у меня теперь стрижка. Просто волосы чересчур отросли, а расчесывать их было некому. Я скучаю, МамаЛу. Очень жду ответа. Пиши, Эстебан. Давай на счет «пять»?
В конце концов я надежно заперла воспоминания, а с ними и боль. Мы с отцом так и остались в Сан-Диего. Его пощечина захлопнула дверь в прошлое – в мою жизнь вошли недоверие и осмотрительность. Главное – семья. Дружба не длится вечно. Люди уходят. Подпустишь близко – наплачешься.
Ударив меня по щеке, Дамиан снова разбил мой мир на кусочки, рассыпав детали, которые я так долго пыталась собрать воедино. Выходит, отец рассказал мне не все. МамаЛу и Эстебан не просто уехали. Что-то случилось. И поэтому Эстебан стал Дамианом.
Я думала, он обстриг и покрасил мне волосы, чтобы люди меня не узнали. На самом же деле он не хотел вспоминать о девочке, с которой когда-то дружил. Он мстил моему отцу за какой-то проступок – по его мнению, ужасный и подлый – и запер память обо мне глубоко в подсознание, чтобы творить нечто не менее гнусное. Обращаясь со мной как с вещью, Дамиан отгородился от самого себя. Он бил меня и унижал, лишил голоса, лица и возможности выплакаться. Однако изредка воспоминания возвращались, рассеивая кровавую пелену. Эстебан был все еще где-то там, и он услышал, когда я о нем молилась. Благодаря ему я все еще жила.
Я не знала, сколько времени у меня в запасе. Знала только, что бесполезно выяснять мотивы. Дамиан не зашел бы так далеко, не будь он уверен в своей правоте. Лишь одна женщина могла до него достучаться.
