«Мария Луиза Альварес была подругой моей жены и хорошей няней. Кулон принадлежал Адриане. Он многое значит для Скай. Мне до сих пор не верится, что няня моей дочери так подло воспользовалась доверием нашей семьи».
Теперь все встало на свои места. В ту ночь, когда Эстебан заметил Виктора у флигеля, мужчина подбросил кулон. Копы, которые забрали МамаЛу, обо всем прекрасно знали.
«Только… без крайних мер», – велел Уоррен Виктору Мадере.
Виктор упек МамаЛу в тюрьму, а Уоррен наклепал ложное обвинение. Эстебан почувствовал себя идиотом. Бежал со всех ног в Каса Палома, надеялся на помощь. Виктор всего лишь выполнял приказ, а над ним стоял сеньор Седжвик! Это он во всем виноват, вместе с боссом по прозвищу Эль Чарро. Они пошли на это, потому что МамаЛу видела их. Она могла их выдать, как и других членов картеля, что собрались в тот день в столовой.
«Разберись с этим», – попросил Уоррен своего подручного, потому что не хотел пачкать руки; он никогда не марал руки. Седжвик в спешке уехал, чтобы ниточки не привели к нему, если МамаЛу проговорится. А может, боялся, что Эль Чарро передумает выпускать его из страны.
Из-за двух подонков МамаЛу теперь прозябала в тюрьме.
– Где она? – Эстебан повернулся к надзирательнице. – Где моя мать?
Женщина в форме, которая просматривала картотеку, вышла из кабинета с листом бумаги.
Прочитав документ, Консуэло взглянула на Эстебана.
– Мне очень жаль. Мария Луиза Альварес мертва.
Это прозвучало настолько нелепо, что Эстебан рассмеялся:
– Что? Вы с ума сошли? Я недавно слышал, как она пела!
Он бросился на поиски, раздвигая самодельные шторы и отшвыривая картонные перегородки.
– МамаЛу! – он метался от одной комнатушки к другой, а позади ревели напуганные младенцы. – Это я, Эстебандидо! Спой мне, чтобы я тебя нашел!
Консуэло на пару с коллегой оттащили Эстебана.
– Прекрати! Здесь, в бумаге, все написано. Твоя мать подхватила туберкулез и умерла от осложнений. Мы сообщили ближайшему родственнику – ее брату Фернандо, но за телом никто не пришел. Ее похоронили вместе с другими заключенными без семьи. Вот номер участка на кладбище.
Хватит, думал Эстебан. С каждым словом становилось только хуже. Он хотел зажмуриться и заткнуть уши. Хотел вернуться в кантину, взять пистолет Хуана Пабло и выстрелить себе в голову.
– Нет! Нет! Нет! – как заведенный повторял он.
Взгляды местных обитательниц приводили его в ярость: одни смотрели с жалостью, другие злились, что их разбудили, у большинства в глазах читалось равнодушие. Случившееся с МамаЛу здесь никого не удивляло. В тюрьме все покупалось за деньги: кровати, одежда, привилегии. Не можешь оплатить себе доктора – лежи и умирай. Чего только не повидали эти женщины: ангину, корь, туберкулез, СПИД. Здесь существовали все условия для паразитов и болезней, нередко приводивших к смерти.
Консуэло подняла коробочку, которую уронил Эстебан, и вложила ему в руку. Крошечная ржавая жестянка – вот и все, что осталось ему от матери. МамаЛу не курила, видимо, коробка из-под сигарет была единственной вещью, которую удалось раздобыть в этой дыре. Мальчик не мог понять: как женщина, занимавшая столько места в его сердце, вдруг съежилась до размеров жестянки, пропахшей табаком?
– Mi madre está muerta, – прошептал Эстебан, баюкая коробочку на ладони. – Моя мать умерла! – крикнул он, чтобы услышала вся тюрьма.
Его голос заметался эхом меж серых равнодушных стен.
Всем плевать. Никто ему не рассказал. Никто не спросил, как лучше ее похоронить. Они украсили ее волосы цветами? Они знали, какой оттенок – ее любимый? Эстебан надеялся, что ее похоронили в платье цвета спелых мандаринов. МамаЛу и сама светилась, как оранжевое солнце – сладкое, но с горчинкой.
Эстебан достал из коробочки серьги. Она всегда носила одни и те же. Каждая сережка изображала пару голубей, соединившихся клювиками в серебристое кольцо. На кольцах висели бусинки бирюзы, которые звякали всякий раз, когда МамаЛу гналась за Эстебаном с метлой. Как же он хотел услышать этот звон снова! Он должен был услышать – ведь он плохо себя вел. Очень, очень плохо.
Где твоя метла, МамаЛу? Я не убегу, обещаю. Мне так жаль, что я не успел вовремя! Я пытался! Я сделал все, что мог. Мне пришлось совершить ужасное. Я стал убийцей. Вернись ко мне, МамаЛу. Ведь только ты можешь меня спасти. Одна лишь ты способна все исправить.
Серьги безжизненно застыли на ладони. Она не придет: не спасет, не накажет, не погладит по голове, не споет колыбельную.
Эстебан ждал, что нахлынут слезы. И пусть все видят: охрана, женщины, дети. Пусть выплеснется море печали, которое бушует внутри. Слезы так и не пришли: все затмевала ярость. Эстебану хотелось молотить кулаками по бетонным стенам, пока те не рассыпятся, похоронив все и вся. Беспомощность и предательство превратили его сердце в камень. Мальчик не заплакал, когда этот холодный камешек опустился на дно его души, словно брошенный якорь; он не заплакал, когда вышел из тюрьмы и вернулся к Человеку-из-кантины.
– Ты увиделся с матерью? – спросил босс.
– Моя мама мертва, – собственный голос показался Эстебану таким же холодным и ржавым, как жестянка в его руках.
– Сочувствую. – Человек-из-кантины вздохнул. – У тебя есть родня?
Эстебан подумал об отце, который его бросил. О пустой бутылке, выкатившейся у дяди из рук. О подруге, которая оставила его в облаке пыли. О растоптанных бумажных фигурках, о трехстах пятидесяти песо, о Хуане Пабло и Камиле и о мандариновой кожуре, гниющей в земле.
– У меня никого нет, – ответил он.
Помолчав, Человек-из-кантины произнес:
– Ты спас мне жизнь, и я о тебе позабочусь. Отныне ты больше не Эстебан. Тебя будут звать Дамиан – «укротитель», «покоритель».
Да-ми-ан.
Эстебану понравилось, как звучит его новое имя. Оно как будто говорило: «Да мне плевать!» Он думал, как призвать к ответу Уоррена Седжвика и Эль Чарро, да так, чтобы они не смогли откупиться.
Дамиан хотел, чтобы они ответили за все сполна.
Человек-из-кантины передал Консуэло пачку банкнот. Ее коллеги жадно смотрели, надеясь урвать кусочек.
Водитель спросил:
– Куда едем, Эль Чарро?
Эль Чарро!
Окаменевшее сердце Дамиана понеслось галопом. Он перевел взгляд с водителя на босса и обратно. Его накрыло безумным, тошнотворным осознанием.
Человек-из-кантины – треклятый Эль Чарро!
Дамиан спас человека, виновного в смерти МамаЛу, – одного из тех, кому поклялся отомстить.
– Домой, Гектор, – велел Эль Чарро водителю. – Отвезем мальчика домой.
Глава 16
«Домой» означало «в Каборас» – городок в трех часах езды от Паса-дель-Мар. Наркобарону принадлежало множество баз по всей стране, но дом у него был один – хорошо охраняемый особняк в туманных горах неподалеку от Кабораса. И хотя Дамиан спас боссу жизнь, тот не собирался приглашать мальчика к себе. Эль Чарро сентиментальностью не страдал.
