– Готово? – спросил Дамиан у Рафаэля.
– Одно твое слово – и все будет сделано.
Дамиан отодвинул тарелку.
– Мне нужно выпить. – Он направился к барной стойке, откуда смог бы наблюдать за Уорреном и смаковать последние капли ярости, которая так долго гнала его к цели.
Рафаэль кивнул. Он хорошо знал Дамиана и чувствовал, когда другу требовалось побыть одному.
– Ступай. Я подожду тебя здесь.
Дамиан уселся у дальнего безлюдного конца зеркально отполированной стойки; лампы там едва светили, музыка звучала приглушенно. Глотнув пива, он отыскал взглядом своего врага. Седжвик сидел на диване в отдельной нише. Официанты, очевидно, знали, кто он и каковы его предпочтения. Не задавая вопросов, они принесли ему напиток и закуску на длинной прямоугольной тарелке.
Фотографии Уоррена нередко мелькали в газетах, но увидеть его во плоти оказалось гораздо волнительнее. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как Дамиан погнался по пыльной дороге за его серебристым «Пежо». Теперь Седжвик стал ниже и худее и больше не казался внушительным, как тогда, в Каса Палома. Ему было чуть за пятьдесят, хотя выглядел он старше; лохматые усы почти полностью поседели. И как он только мог спокойно сидеть в ресторане, такой веселый и живой, когда МамаЛу превратилась в кучку хладных костей и горстку праха? Как он мог оставаться таким невозмутимым, зная, что разрушил чужие мечты, колыбельные, жизни? Уоррен хуже Эль Чарро. Наркобарон хотя бы не пытался скрыть свое чудовищное нутро, а Седжвик прятался за маской благодетеля.
Если бы Дамиан ушел сразу, он бы завершил свой план: захватить власть над империей Уоррена, а затем обчистить ее, обесценить, разобрать на кирпичики, тем самым лишив Седжвика власти и привилегий, за которые тот продал душу. Однако все сложилось иначе. Допивая последний бокал пива, Дамиан поперхнулся: к Уоррену подошла молодая девушка. Она села не напротив, а рядом, заключив его в крепкие, сердечные объятия. Дамиан не видел ее лица. Очевидно, Седжвик ждал ее с нетерпением. Он весь преобразился. В его взгляде засветилось что-то едва уловимое, настоящее – Дамиан видел это раньше лишь во взгляде МамаЛу, когда приносил ей цветы, чтобы она вплела их в волосы, когда мастерил для нее ожерелья из ракушек, когда заболевал или приходил с синяком на коленке, когда смешил ее, а порой – и когда доводил до слез. Таким взглядом – ее взглядом, за который Дамиан отдал бы что угодно, – Уоррен смотрел на свою спутницу. Весь чертов мир читался в этом взгляде.
У Дамиана перехватило дыхание.
Отвернись, отвернись сейчас же!
Он не смог. В тот самый миг Скай Седжвик откинула назад свои длинные золотистые волосы и поцеловала отца в щеку.
Черт!
Дамиан почувствовал что-то сродни удару в живот. Воспоминания, надежно запертые за железными воротами, едва не вырвались из оков.
– Еще пива! – Он грохнул бокалом по стойке, заставив барменшу вздрогнуть.
Когда она наполнила бокал, он выпил содержимое одним жадным глотком, пытаясь утопить все, что рвалось наружу: воздушных змеев, торты с клубникой и деревья, усыпанные ярко-желтыми цветами.
Взяв себя в руки и укрепив оборону, Дамиан снова взглянул на Скай. Она бурно восторгалась свертком, который протянул ей отец. Разорвав упаковку с узором из логотипов, она достала новенькую сумочку.
– «Эрмес!» – взвизгнула девушка.
Трогательная щербинка между зубами исчезла: стоматологи залатали изъяны и навели лоск. Улыбка у Скай изменилась, и точно так же переменилось ее сердце. Она не попросила отца остановить машину, когда Дамиан бежал следом. Она даже не попрощалась. Она растоптала его сердце и его бумажные подарки, она плюнула на любовь МамаЛу, на ее сказки и колыбельные. Эта девушка – истинная дочь своего отца – оказалась бесчувственной, меркантильной пустышкой. Фальшивой подругой, фальшивой соратницей, фальшивой детской грезой. Подделкой, завернутой в дорогую дизайнерскую упаковку. И главное – самое главное: она была для Уоррена всем. Отцовский взгляд не оставлял сомнений. Седжвик отдал бы за дочку все на свете: и особняк, и автомобили, и компанию, которой владел. И если Дамиан хочет, чтобы Уоррен страдал по-настоящему, он должен разлучить врага с дочерью. Навсегда.
– Жизнь в обмен на жизнь, – произнес Дамиан, вернувшись за столик.
– Что? – не понял Рафаэль.
– Одна жизнь в обмен на другую. Он убил мою мать, а я убью его дочь.
– Ты о чем?
– Видишь? – Дамиан указал на столик Уоррена. – Там сидит отец, который души не чает в своей дочери. На свете нет ничего страшнее, чем лишиться ребенка. И я устрою так, чтобы остаток своих дней Седжвик провел в мучениях.
Рафаэль уставился на друга.
– Убийство? Ты готов на это пойти?
– Не убийство, Рафаэль. Справедливость. Скай Седжвик в обмен на МамаЛу.
– Я думал, ты отберешь у него бизнес.
Дамиан достал из кармана жестянку «Лаки Страйк».
– План поменялся. – Погладив облупившиеся золотые буквы, он подумал о газетной вырезке, лежавшей внутри, о лжи, которую наплел Уоррен. – Я отберу у него Скай.
Часть III
Скай
Глава 20
– Вот так Эстебан и стал Дамианом, – закончил рассказ Рафаэль. – Твоя молитва о нем и МамаЛу его обескуражила. Он не смог тебя убить, но заставил твоего отца думать, что убил. А теперь, – Рафаэль прицелился точнее, – тебе уж точно конец, принцесса.
Почти стемнело. Волны накатывали на берег, стрекотали ночные насекомые, пронзительно кричала какая-то островная птица: я будто слушала диск «Звуки джунглей».
Закрой глаза. Расслабься. Смирись.
Пусть Рафаэль стреляет.
Я и так все равно что умерла. Правда не всегда освобождает. Правда может убить – вскрыть и вывернуть тебя наизнанку. Все, во что я верила, все, что считала настоящим, перевернулось с ног на голову. Отец оказался другим человеком, Дамиан – тоже, а МамаЛу не отдыхала сейчас в домике с белыми стенами и цветущим садом.
– Ты лжешь, – произнесла я. – МамаЛу жива. Дамиан обещал отвезти меня к ней.
– Он вез тебя к ее могиле: показать, что натворил твой отец. Дамиан ездит туда каждый год. В этот раз он хотел поставить новую надгробную плиту и наконец-то вздохнуть свободно, но ты… ты нашла его слабое место. Его что-то терзало, я чувствовал. Чем больше времени он с тобой проводил, тем сложнее ему было держать дистанцию. Я понял это по голосу. Ты его, черт возьми, надломила. Я должен был вмешаться раньше. Но теперь-то я здесь, и пора уже с этим покончить!
Рафаэль сжал револьвер дрожащими пальцами. Я встала к нему спиной. Как бы я хотела вернуть тот вечер, когда мы с отцом уезжали из Мексики: разогнать клубы пыли, разглядеть вдали лучшего друга, остановить машину и броситься к нему.
