У Дамиана имелось двойное гражданство – мексиканское и американское, но судили его в Сан-Диего, потому что он похитил Скай на территории США. Правда, суд как таковой не состоялся. Дамиан признал себя виновным. Он искалечил Виктора Мадеру, похитил Скай, держал ее в заложницах, отрезал ей фалангу пальца и, наконец, ранил ее из пистолета. Адвокат Дамиана и Ник заключили сделку о признании вины.
Ник настаивал на самом строгом наказании. Он презирал Дамиана за то, что тот похитил Скай, за все плохое, что Дамиан с ней сделал. И хотя Скай отказывалась видеть Ника вне судебных заседаний, он убедил себя – это из-за травмы, которую она пережила. Со временем, думал он, Скай подарит ему второй шанс. Ник не поверил, что она влюбилась в Дамиана. Пусть даже тот и правда оказался ее другом детства. Ник и Уоррен считали, что Скай не в себе, и желали навсегда упечь Дамиана за решетку. Они настояли, что он совершил не просто похищение, а похищение при отягчающих обстоятельствах, нанес ей физические увечья. Хотели добавить еще и изнасилование, однако Скай заявила, что секс происходил по обоюдному согласию. Она отказывалась выставлять Дамиана чудовищем.
Дамиан об этом не знал. Глядя на Скай, ее отца и Ника, он видел сплоченную команду, объединившуюся против него.
Еще недавно Скай говорила: «Я всегда буду любить тебя. Всегда».
Дамиан хотел ей верить, но как он мог, когда она скрыла от суда единственный факт, который привел бы к смягчению приговора? Не рассказала, что он ее отпустил, что высадил на берег, а потом она вернулась сама. Об этом так никто и не услышал. Да, под конец Дамиан оступился. Он пошел на поводу у тьмы, а не доверился любимой. Остались ли чувства Скай прежними? Он не знал. Он безропотно провел бы всю жизнь за решеткой, если бы Скай дала хоть маленький намек, что для нее все это не было игрой.
Когда Дамиан предстал перед судом, ожидая приговора, его глаза обратились к Скай. Один заветный взгляд – и он спасен.
«Скажи что-нибудь, – думал он. – Неужели нас больше ничего не связывает?»
Скай не смотрела на Дамиана, не подняла глаз и теперь. Она знала, что если посмотрит, то выложит ему все без утайки. Она слишком долго держалась, чтобы позволить всему пойти прахом. «Чем быстрее эта история завершится – тем лучше», – решила она.
Конечно, она рассказала отцу и Нику, что вернулась к Дамиану сама. А они сочли это бредом на почве нервного срыва. Они даже собирались нанять психиатра, чтобы тот подтвердил у Скай стокгольмский синдром.
– Не понимаю, зачем ты его защищаешь! – Уоррен Седжвик нервно расхаживал по больничной палате. – После всего, что он с тобой сделал! Он стрелял в тебя, Скай! И собирался убить меня! Хочешь, чтобы он разгуливал на свободе? Да он же ничего вокруг не видит, кроме мести!
– Ты тоже ничего вокруг не видел, папа. Ты даже не понял, сколько боли причинил МамаЛу…
– Хочешь знать, что я сделал для МамаЛу? – В глазах Уоррена сверкнуло негодование. – Я вообще-то ее спас! Да-да. Подручные Эль Чарро убили бы ее на месте. В тюрьме ей было безопаснее всего: вдали от глаз, вдали от преследования. Я передал Виктору кругленькую сумму, чтобы тот позаботился об Эстебане и обеспечил МамаЛу в Вальдеморосе. Правда, не знаю, дошли ли до них эти деньги. Не исключено, что Виктор пустил их на раскрутку своего охранного агентства. Речь сейчас не об этом. Как только мы обжились на новом месте, я послал за МамаЛу и Эстебаном. Я хотел сделать им новые паспорта, оплатить переезд, помочь деньгами. Я был в долгу перед МамаЛу и собирался обеспечить ей новую жизнь. Увы, у меня не вышло. Она умерла, прежде чем я успел помочь. Я искал Эстебана. Тщетно. Его дядя исчез, мальчик – тоже. Я не нашел ни следа. Я перевернул эту страницу с тяжелым сердцем, Скай. Мне пришлось сжигать письма, которые ты писала. Думал, будет легче, если ты решишь, что МамаЛу с Эстебаном уехали. – Уоррен вздохнул. – Я сожалею лишь о двух вещах в своей жизни: что мы не выбрались из Мексики, когда твоя мать еще была жива, и о том, что не успел вызволить МамаЛу. И если Дамиан решил поквитаться со мной – я не могу его винить. Но этого, – он указал на дочь, на койку и пищащие приборы вокруг, – я ему никогда не прощу.
Скай закрыла глаза. Сколько времени упущено из-за того, что мужчины упрямо стояли на своем.
– Папа, давай расскажем Дамиану, что произошло на самом деле и как ты хотел помочь.
– Он даже не дал мне объясниться! Сам себе что-то придумал и возомнил себя судьей и палачом! Похитил и ранил тебя, покалечил Виктора – доктора пришили ему руку, но нервы повреждены навсегда.
– Он защищался! – возразила Скай; ее тошнило от бесконечного перетягивания каната. – Когда Виктор подписал с тобой контракт, он знал, чем рискует. Такая у него работа. Дамиан был ранен. А Виктор первым направил на него пистолет.
– Ну почему? – вздохнул мистер Седжвик. – Почему ты со мной споришь, что бы я ни сказал? Позволь мне самому все уладить, Скай. Однажды ты поймешь, что я прав. А сейчас ты просто не в себе. Ты даже не представляешь…
– Хватит! В тот миг прежняя Скай исчезла. – С меня хватит, – отрезала она. – Я не хочу видеть ни тебя, ни Дамиана. Я больше не позволю, чтобы вы с моей помощью сводили личные счеты.
Ник убеждал ее отклонить сделку о признании вины, однако Скай понимала: если дело дойдет до суда, Дамиана выставят монстром и все ее показания в его защиту обратятся в прах. Все, что случилось на острове, будет оплевано и запятнано. Она договорилась с отцом и Ником, что они не станут привлекать к делу психиатра, – а взамен она не расскажет следствию о том, что Дамиан отпускал ее на волю.
И теперь она сидела в зале суда, опустив глаза, чувствуя на себе пристальный взгляд Дамиана. Любви было недостаточно. Он отложил оружие, только чтобы взяться за него вновь. Когда коса нашла на камень, любовь оказалась бессильна.
Дамиана приговорили к восьми годам заключения, потому что он раскаялся и признал вину, сэкономив суду время, а также затраты на долгое разбирательство.
Ник и Уоррен остались недовольны, впрочем, смирились.
Когда на осужденного надевали наручники, Рафаэль коротко кивнул ему из зала.
Дамиан повернулся к Скай, все еще надеясь на один-единственный, прощальный взгляд. Его чувства в тот момент нельзя было передать словами: печаль, тоска, сожаление о том, что разочаровал ее и подвел самого себя.
Скай так на него и не взглянула.
⁂
Лишь двух женщин Дамиан любил всем сердцем. Одну не успел спасти, а другой причинил много боли. В темноте изолятора, когда одиночество тяжелой горгульей уселось на грудь, Дамиану явилась МамаЛу. Он ее почувствовал. Закрыв глаза, он услышал пение. Он снова стал маленьким мальчиком, снова сидел с ней рядом на церковной скамье, а святые и ангелы наблюдали за ними со стен.
Дамиан понял, что МамаЛу никогда не оставалась одна. Даже последние дни в Вальдеморосе ей скрашивал он, ее сын, точно так же, как она поддерживала его сейчас. Ведь любовь живет в нашем сердце, и ее огонек освещает нам путь даже в самую трудную минуту. Чем сильнее мы любим, тем ярче огонек. И хотя МамаЛу давно умерла, она все еще была здесь, с сыном, в самые тоскливые минуты его жизни.
