– Что-то случилось, милая?
– Я думала, вы уехали, – сказала Сьерра Дамиану.
– Я уезжал ненадолго, а теперь вернулся. Больше никуда не пропаду.
Он увидел Сьерру впервые с тех пор, как узнал, что она – его дочь. Теперь каждое ее слово звучало для него по-новому – глубже, серьезнее.
– Соскучилась? – улыбнулся он.
– Почему вы целовали мою маму?
– Ты… все видела. Что ж. Ну… – Он мельком взглянул на меня, ожидая поддержки.
Я никогда не видела Дамиана таким сконфуженным. Я бы с радостью помучила его еще немного, но все-таки решила вмешаться.
– Это твой папа, Сьерра.
Я хотела аккуратно рассказать ей все, когда увидела Дамиана на кладбище, однако он сразу ушел. Теперь же, когда дочь застукала нас в постели, ждать дальше не имело смысла.
– Я не знала, что он вышел из тюрьмы, пока не увидела его на Дне мертвых. А он не знал, что ты – его дочь. Мне так жаль, Сьерра. Я хотела тебе все рассказать как положено – вместе с твоим папой. Прости, что ты узнала только сейчас.
Дамиан и Сьерра смотрели друг на друга по-новому. Он словно пытался прочитать ее мысли. Молчание затянулось; сердце гулко стучало у меня в груди. Я давно уже представляла себе эту встречу, и даже в фантазиях она не прошла идеально.
– Ты и правда bandido, – заявила Сьерра Дамиану.
– Конечно. – Он кивнул. – Поэтому я и сидел в тюрьме.
– Можно спросить? – Сьерра перевела взгляд на меня.
Я кивнула, не в силах выдавить ни слова. Она знала о Дамиане все, кроме того, почему его отправили за решетку. Он должен был рассказать сам. Сьерра заслуживала непредвзятого отношения к отцу, а он, в свою очередь, возможности объясниться. А может, я просто боялась затрагивать эту тему. Пусть и нечестно было держать дочь в неведении, и все же я готова была пойти на эту жертву. Сьерра уже не раз дралась с одноклассниками: они дразнили ее из-за того, что она не знала своего отца. Зато она с малых лет научилась давать отпор обидчикам и в случае чего могла всыпать им по первое число. Дочка росла сильной и своенравной – но все-таки она была лишь ребенком. Мое сердце сжалось, когда она предстала перед отцом: хрупкая, с короткими, едва начавшими отрастать волосами.
– За что тебя посадили в тюрьму? – спросила Сьерра.
Дамиан немного помолчал.
– За плохие дела, – ответил он, глядя на свои руки. – Я сделал больно твоей маме. Видишь? – Он погладил мой мизинец. – Это я виноват. Я сильно разозлился, потому что один человек навредил моей матери. Я решил: если поквитаюсь – почувствую себя лучше. Сперва сработало, но потом стало только хуже.
– А мама говорила, что это была случайность.
Она пристально смотрела на наши сцепленные пальцы. Дамиан так и не убрал руку, словно нуждался в моей поддержке.
– В каком-то смысле она права. Ведь я собирался поступить гораздо хуже.
Дамиан пытался говорить спокойно. Я почувствовала, как тяжело ему даются объяснения. А Сьерра и вовсе такого не ожидала. Здесь не было ни судей, ни адвокатов – лишь отец и дочь, которые хотели узнать друг друга по-настоящему. Когда судебные страсти улеглись, настала очередь действительно важных последствий. Дамиан отсидел свой срок, однако самое главное испытание он проходил сейчас.
– Я не всегда был хорошим человеком, Сьерра. Не знаю, смогу ли стать отцом, которым ты будешь гордиться, но я надеюсь, что ты дашь мне шанс. После знакомства с тобой я больше не хочу быть bandido, и, может, однажды я стану героем, которого вы с мамой заслуживаете.
Сьерра смотрела то на Дамиана, то на меня. Наконец она подошла ко мне и тоже потрогала мой покалеченный палец. На секунду мы трое соприкоснулись руками: большая, грубая ладонь Дамиана и наши со Сьеррой ладони поменьше. Что-то во мне надломилось, словно треснул лед, не выдержав слишком большого веса.
– Идем, – шепнула я дочке. – Тебе пора в кровать.
Сьерра остановилась в дверях и, оглянувшись, сказала Дамиану:
– Если она тебя поцеловала – значит, любит.
– Сьерра! – Я увела ее в детскую.
– Наверное, было больно? – спросила она, когда я легла с ней рядом.
Мне требовалась передышка, прежде чем вернуться к Дамиану.
– О чем ты, солнышко?
– Об этом. – Она сплела свой идеальный мизинчик с моим покалеченным и закинула на меня ногу.
Сьерра как спрут – во сне занимала все возможное пространство.
– Спой мне, – попросила она.
Я не знала, что за мысли бродили у нее в голове. Рада ли она видеть отца? Огорчилась ли, услышав его признание? О чем бы она ни думала, сну удалось взять верх. Дети обладают поразительной способностью смиряться и принимать все как должное. Я пела колыбельную МамаЛу, а ручки, обнимавшие меня, обмякли, дыхание сделалось спокойным и размеренным.
Я вдохнула запах дочкиных волос и закрыла глаза. Сьерра была моей тихой гаванью посреди бушующих волн, маленьким островком чистоты, избежавшим бури прошлого. Я не знала, что принесет нам появление Дамиана, была уверена лишь в одном: наша жизнь изменится. Семь лет я воспитывала дочку одна, и все, что я хотела, задержать мгновение как можно дольше: лежать рядом, чувствовать щекой ее щечку и чтобы ее ножка не давала мне встать и уйти.
Скрипнула половица. Я открыла глаза и замерла. В дверях стоял Дамиан. Он так пристально, тоскливо глядел на меня, что я забыла слова колыбельной. Похоть, которая владела им до этого, исчезла. Это новое чувство было сильнее, словно вся его судьба сосредоточилась в одной сцене: Сьерра спит в моих объятиях, а он – один, на пороге, как отрезанный ломоть.
У меня не нашлось слов, у него – тоже. Он попытался было что-то сказать, закашлялся, развернулся и вышел. Хлопнула дверь, ведущая на улицу.
Глава 33
Я подошла к открытым воротам усадьбы. Каса Палома сильно изменилась, однако у меня не было времени восхищаться красотами. Я зашагала прямиком к особняку. Входная дверь тоже оказалась не заперта.
Дамиана я нашла в кабинете. Он корпел над какими-то бумагами.
– Что все это значит?! – Я сунула ему под нос выписку со своего банковского счета.
– И тебя с добрым утром. – Он даже не взглянул на бумагу.
Странно было видеть его там, где раньше царствовал отец, который, правда просил не беспокоить его в кабинете. А вот Дамиана, похоже, нисколько не потревожило мое вторжение. Он дал мне еще немного повозмущаться, а затем ответил:
– Это для Сьерры.
Я чуть не пожалела, что отвлекла его от бумаг: он посмотрел на меня таким взглядом, будто всю ночь, не смыкая глаз, думал обо мне и о том, что едва не случилось между нами.
– И ты со мной не посоветовался? Даже данные карты не уточнил?
