Черт!
От этих его редких улыбок у меня захватывало дух.
Я замялась, пытаясь вспомнить, о чем рассказывала ученицам. К моему ужасу, Дамиан подошел ближе. Он наблюдал, как я общаюсь с заключенными, пока мастер-класс не завершился.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я, когда женщины разошлись.
– Просыпаюсь. Знакомлюсь с миром. – Он помог мне собрать обрезки сыромятной кожи для брелоков и кошельков. – Я подвезу тебя домой, – добавил он.
– Сама доеду. – Я взяла четыре объемистые сумки – по две в каждую руку – и направилась к выходу.
Дамиан не настаивал. Я пристроилась в очередь на остановке. Обычно я пропускала два-три битком набитых автобуса, прежде чем втиснуться в следующий, заполненный чуть меньше, но все равно опасно кренившийся на поворотах.
– Сегодня Сьерра заглянула ко мне после школы. – Дамиан встал рядом, ближе к шоссе, загородив меня от пыли, взметавшейся из-под колес.
– Хорошо. – Я не хотела, чтобы мое к нему недоверие повлияло на их отношения с дочерью. – Как у нее дела?
– Настрой боевой. Не жалеет, что пнула меня между ног при первой встрече. Мол, я заслужил – ведь мама теперь красит всего девять ногтей вместо десяти.
– Она пнула тебя по яйцам? – Я едва сдержала улыбку.
– Чуть не лишила личной жизни! Сегодня угрожала повторить. Сказала, будет еще больнее, если снова тебя обижу.
– Обычная беседа папы и дочки, ага?
– Она высказалась. Я принял к сведению. Потом накормил ее и отвез домой.
Я вспомнила последнее блюдо, которое Дамиан приготовил мне на острове: плантаны на горячих камнях. Тогда мы с ним были одни в целом мире под чернильно-синим небом.
– А вот и мой автобус.
Дамиан состроил недовольную гримасу. Наверняка он предпочел бы закинуть меня на плечо и затолкать в свою машину. Вместо этого он коротко кивнул и посадил меня в автобус. Он ехал следом до моей остановки, а потом развернулся и помчал к себе домой.
⁂
На следующий день Дамиан опять пришел в Вальдеморос. Он не подходил к палатке, в которой я работала, до самого вечера и снова встал со мной в очередь на остановке.
– Зачем ты за мной ходишь? – Я не понимала, что он затеял, и меня это нервировало.
– Я просто ловлю попутку.
Господи, он невыносим.
– Я посадил Сьерру за домашнюю работу. У нее завтра контрольная по математике.
Меня кольнула ревность. Эти двое, похоже, спелись. Они каждый день встречались после школы. Я же работала по тюремному расписанию, так что домой приходила поздно. Вначале Сьерру забирала из школы няня и сидела с ней до моего возвращения. Однако долго это не продлилось. Сьерра росла своенравной девочкой – упрямой и донельзя самостоятельной. Совсем как ее отец.
Когда приехал автобус, Дамиан свирепо зыркнул на какого-то юношу, и тот уступил мне место. Я втиснулась со своими сумками между матерью, заплетавшей косу дочке, и мужчиной с откормленным петухом в клетке. Сегодня мы сшили шесть сумочек из кожи модного бордового оттенка с бежевыми ручками. Мне предстояло оттиснуть на изделиях свой логотип. Я назвала фирму «Уоррен, Адриана и МамаЛу», сокращенно – «У.А.М.». Женщина справа от меня отложила гребешок, которым расчесывала девочке волосы, и с восхищением погладила кожу ручной выделки. Дамиан навис надо мной, держась за поручни. Автобус, подпрыгивая, вез нас по ухабистой дороге в Паса-дель-Мар. Большинство пассажиров вышли у главной площади. Когда витрины магазинов, ресторанчики и уличные художники остались позади, Дамиан сел напротив меня.
– Чего тебе? – буркнула я.
– Ничего, – ответил он. – Просто сижу и думаю, как многого ты добилась и как сильно я тебя люблю.
Он отвернулся к окну, не замечая, что его слова перевернули мой мир вверх тормашками. Взглянув на свои ноги, я вздохнула. Я превратилась в унылую, заурядную версию себя прежней. Я уже несколько лет не делала педикюр. Ходила в босоножках на низком каблуке – бракованной паре из первой партии, произведенной под моим руководством. Ремешки получились слишком широкими, однако подошва была гибкой и прочной, поэтому я оставила босоножки себе. Длинные, до талии, волосы я заплетала в небрежную косу. В своей этнической юбке и самом обычном коротком топе я совсем не походила на модницу, которую Дамиан когда-то похитил. Как бы я хотела увидеть себя его глазами. Впрочем, Дамиан смотрел на меня не глазами, а сердцем.
Когда он вышел со мной из автобуса, я ничего не сказала. Он взял сумки и отнес к моей двери.
– Может… зайдешь? – предложила я.
Я не хотела, чтобы он уходил, пусть внутренний голос и твердил: «Не впускай его, не впускай его, не впускай…»
– Я зайду, когда ты этого действительно захочешь, güerita.
Он ушел, прежде чем я успела ответить.
– Это был Бандидо? – спросила Сьерра, когда я открыла дверь.
– Да. И хватит его так называть.
– Бандидо, – повторила она, а потом добавила: – Папа. – Она задумчиво поглядела вдаль, затем снова склонилась над учебником. – Папа, – произнесла она тихо, пробуя слово на вкус.
Уже во второй раз за день я почувствовала, как мой мир перевернулся.
Не ошиблась ли я, отгородившись от Дамиана? Вдруг лишь мое упрямство мешало нам стать дружной, счастливой семьей? Я не знала. Дамиан сполна расплатился за грехи. Однако восемь лет назад любовь уже расколола меня на части. И если я снова позволю разбить мне сердце, то уже никогда не соберу.
Глава 34
В Каса Палома ужинали во дворе. Я не знала свою мать, именно она положила начало этой традиции. Мама всегда предпочитала есть на свежем воздухе. Я вспомнила, как мы с отцом в последний раз сидели в саду, под сенью цветущих деревьев, при мягком, мерцающем свете фонарей.
Странно было вернуться сюда в качестве гостьи, увидеть дом своего детства спустя столько лет. Когда я в прошлый раз заглядывала к Дамиану, я не успела полюбоваться красотой особняка: высокими потолками, под сенью которых когда-то звенел детский смех, кухней, где МамаЛу готовила нам флауты
[57] с картошкой. Реставрация вдохнула в дом новую жизнь, однако его костяк остался прежним. Меня охватила ностальгия по временам, когда я девчонкой бродила по этим коридорам. Ни новая краска, ни полировка не лишили особняк его истинной атмосферы, которую я хранила в своем сердце.
– Дамиан? – Я заглянула в столовую.
Здесь теперь стоял новый стол – изящный, из темного дерева, буфет с резными дверцами, впрочем, остался на месте.
– Сьерра?
