Гроза вырвала ее из неприятного сна, в котором ей было трудно глотать. Запутавшись в одеялах, она выкарабкалась из кровати и в своих пушистых тапочках-кроликах поплелась в ванную. Но внезапно ее скрутил кашель, который было невозможно унять. Кашель был сухой, и скоро она уже хрипела, не в силах перевести дыхание. Включив свет, Брин схватила чашку и попыталась наполнить ее водой из-под крана, в то время как спазмы продолжали сотрясать ее тело. Она умудрилась-таки набрать немного воды и вылить половину в рот, но оставшаяся вода выплеснулась на зеркало, когда очередной приступ сложил ее пополам. Коротко и сухо кашляя, она почувствовала, будто что-то застряло в горле – и пытается вылезти оттуда!
Брин засунула дрожащие пальцы в рот, нащупала что-то твердое и вытащила это. «Что-то» оказалось размером с большую пуговицу, с тонкими дрыгающимися ножками. Она с отвращением швырнула это в раковину, и оно поползло по резервуару. Таракан. Она попятилась, уперлась в дверь и, тяжело дыша, вытерла скользкие от слюны пальцы о просторную ночную рубашку. Потом дыхание снова сменилось кашлем, и она выплюнула еще троих тараканов. Подвывая и трясясь от омерзения, она подавилась, представив, как тараканы копошатся в желудке и ползут вверх по горлу. Упав на четвереньки, она добралась до туалета и успела, откинув крышку, схватиться за обод унитаза за момент до того, как по пищеводу поднялась волна рвотных масс. Прозрачная жижа, подкрашенная кровью и смешанная с сучащими ножками тараканами, многоножками и пауками, хлынула из нее и выплеснулась в унитаз. Она в отчаянии потянулась, чтобы смыть хитиновую массу в слив, но части насекомых удалось вскарабкаться по фарфору и сбежать на покрытый плиткой пол. Они дергались, извивались и ползли к ее ногам. Взвизгивая между приступами кашля, она спиной вперед вывалилась из двери, вскочила и побежала к телефону на прикроватной тумбочке. Пока она лупила по кнопкам 911, в животе предостерегающе урчало. Трубку подняли, но едва Брин попыталась объяснить, в чем дело, она начинала хрипеть и кашлять, а потом выплюнула еще несколько насекомых. Некоторые влажно шлепнулись ей на предплечье и поползли к удерживающей трубку ладони, остальные побежали вверх по руке, под свободный рукав ночной рубашки. С отвращением выронив телефонную трубку, она принялась лупить по тварям, устроившимся под мышкой или ползущим к груди. Тапочки она потеряла и, когда попятилась от телефона, насекомые забились ей между пальцев. Она схватила ртом воздух, снова закашлялась, выплюнула извивающуюся многоножку и в слепой панике бросилась вон из спальни, чуть не рухнув на лестнице и схватившись за перила прежде, чем полететь со ступеней вниз головой. Она не упала, но так сильно потянула правое запястье, что ей показалось, будто оно сломано. Прижимая поврежденное запястье к урчащему животу, Брин распахнула дверь и выскочила на улицу, порадовавшись, что ночь грозовая и дождь смоет с нее живых насекомых и куски мертвых, запутавшихся в волосах и прилипших к лицу, рукам и ногам. Она жила за школой, в которой работала, на восточной окраине города, и ей нравилось в случае хорошей погоды ходить на работу пешком. Теперь она бежала к зданию начальной школы, как будто оно было убежищем.
К тому времени, как Брин поняла, что после невнятного звонка в службу спасения лучше не отходить далеко от дома, живот под ночнушкой пронзило болью. Она прижала к нему руки и почувствовала движение под пальцами. С каждым наполненным болью шагом она выплевывала все больше крови и насекомых, но неважно, сколько тварей она исторгала из себя: внутри оставалось еще больше, и всем им не терпелось выбраться наружу. По острой боли в животе она поняла, что насекомые прожирают путь из ее тела. Она добежала до детской площадки, а потом упала на четвереньки и не нашла в себе сил подняться. В ладони и голые колени впились щепки. Она выкашляла паука-волка размером с ладонь и, едва он коснулся земли, прибила его кулаком.
От жгучей боли сбилось дыхание. Она перевернулась на спину и в муках застонала. Вцепившись в подол ночной рубашки, она дернула его вверх, обнажив вздувшийся живот. Под покрытой синяками кожей перекатывались выпуклости размером с мячик для гольфа. Она вцепилась пальцами в бугрящуюся массу, и обломанные ногти вонзились в кожу. Дождь смывал выступившую кровь. А потом из пореза высунулось что-то темно-кориневое с подрагивающими усиками и колючими ножками. Что-то под кожей рвануло к разрыву, толкало, напирало… и Брин закричала, когда плоть разошлась, выпустив сотни, тысячи тараканов, жуков, многоножек, сверчков и пауков. Из развороченного желудка хлынула кровь, заструилась по бокам, впитываясь в мокрые опилки. Но насекомые не расползались, они покрыли ее тело, кусаясь и вгрызаясь в плоть, из которой только что вырвались.
* * *
Сон больше не приносил отдыха, и Карла Батти, чувствуя постоянную усталость, засыпала порой в самых неподходящих местах. Дома она часто спала на диване или на стуле вместо того, чтобы лечь в кровать. Несколько раз она дремала на скамье в заднем ряду Объединенной методистской церкви во время долгой службы. Она умудрилась заснуть в библиотеке, смертельно устав после спора, какой из бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» взять, и ее разбудил библиотекарь. А однажды она даже уснула в машине, застряв в пробке на шоссе I-80.
Хотя Карла после этих обрывков сна частенько просыпалась с леденящим кровь воплем и только потом вспоминала о реальности и приличиях, соседи не скупились на сочувствие, потому что знали, что она – одна из немногих выживших в пожаре на швейной фабрике. Правда, страховая компания проявила меньше понимания в случае небольшой аварии, которая в тот раз, на шоссе, вырвала ее из дремы. Одно время она принимала прописанное снотворное и действительно спала всю ночь, но после таблеток стало трудно вырываться из кошмаров, которые сделались еще ужаснее, так что через неделю с лекарствами пришлось завязать. Со времен пожара прошло полгода, но Карла по-прежнему видела яркие сны о яростном пламени и удушающем дыме, которые забрали жизни ее коллег, многие из которых стали ей близкими друзьями. С тех пор, как доктор снял гипс со сломанной после прыжка со второго этажа лодыжки, минуло много времени, но душевные раны не хотели затягиваться. Она пыталась ходить на консультации, узнала про вину выжившего и посттравматический стресс, но ни осознание проблемы, ни лекарства не помогли избавиться от кошмаров.
Каждую ночь она переживала минуты смертельного ужаса, предшествовавшие ее спасению. Она не работала за станком – трудилась бухгалтером, имея степень по бухучету и получая мало впечатляющую зарплату. И вместе с тем ей жутко повезло, что она как раз решила отдохнуть от утомительной сверки банковских счетов, чтобы навести порядок в письменном столе, когда фабрику охватило пламя. Прижимая к себе в кладовой несколько свертков ленты для счетной машины, ручки и листки для телефонных сообщений, она вздрогнула, услышав – и почувствовав – взрыв газа. В тот момент она представила тягач с прицепом, который переваливает на обочину и врезается в стену здания, и только потом она узнала настоящую причину возгорания. Через считаные секунды после взрыва жар стал невыносимым. Рассыпанные принадлежности валялись, забытые, у ее ног, а она выпала из комнаты в то, что напоминало печной зев: извилистые языки пламени пылали на каждой поверхности, глодали дерево, перескакивая с предмета на предмет, пожирая старое здание с невероятной скоростью. Клубы черного дыма наводнили все вокруг. Она слышала крики, но горящие тела – ее задыхающиеся друзья и коллеги – страдали и погибали под бушующим покровом плотного дыма.
