Даже считающий себя дон жуаном Джеймс Рэмси смутился, когда я затронула эту тему в нашей беседе. Он сказал, что Клинтон был его «другом, но… да ладно, не будем об этом». Рэмси говорит, что во время скандала с Левински обычно «помалкивал».
Некоторые из работников говорили, что Хиллари знала о Левински задолго до того, как все открылось, и что на самом деле ее возмутила не столько сама интрижка, сколько то, что о ней узнали, и последовавшая за этим истерия в СМИ.
В эти трудные месяцы первая леди была особенно вспыльчива. Буфетчик Джеймс Холл вспоминает, как сервировал в Голубом зале кофе и чай во время приема в честь иностранного лидера. Он спокойно стоял за своей стойкой, когда к нему неожиданно подошла первая леди.
«Вы, похоже, замечтались тут! Мне пришлось забирать пустую чашку у супруги премьер-министра… Она допила и искала, куда бы ее поставить!» – отругала она его. Холл был ошарашен – по залу ходили другие буфетчики с подносами для сбора посуды, а его задачей было наливать напитки. Но он понимал, что оправдываться бессмысленно. Клинтон пожаловалась в швейцарскую, и Холла отстранили от работы на месяц.
«Работать там было неплохо и во время импичмента», – говорит бывший управляющий кладовыми Билл Хэмилтон. Но он согласен, что в эти сложные месяцы иметь дело с миссис Клинтон было трудно. «Все это давило на нее настолько сильно, что она просто огрызалась в ответ», – вспоминает Хэмилтон, покачивая головой. Тем не менее он говорит, что работать с Клинтонами ему очень нравилось, и после ухода на пенсию в 2013 году он иногда мечтает снова вернуться в Белый дом, куда в качестве первой американской женщины президента может вернуться и Хиллари Клинтон. По его словам, он будет рад работать для нее опять, даже после всех передряг ее восьмилетнего пребывания в резиденции
[24].
В тот мрачный период он очень сочувствовал первой леди. «Так бывает, она это понимала, и понимала, что все взоры устремлены на нее».
Шеф-кондитер Ролан Менье говорит, что старался поднять настроение Хиллари любыми доступными ему способами. Ее любимым десертом был торт мокко, и, вспоминает он, «я делал торты мокко один за одним, уж поверьте». Ближе к вечеру Хиллари звонила в кондитерский цех и тихим, неуверенным голосом, совсем не похожим на ее обычный командный тон, просила: «Ролан, сделаете мне торт мокко?»
В один из солнечных уик-эндов августа 1998 года, незадолго до исторического признания президента жителям страны, первая леди обратилась к швейцару Уортингтону Уайту с необычной просьбой.
– Уорсингтон, я хочу посидеть у бассейна, но не хочу видеть ни одного человека, кроме вас.
– Да, мэм, я понимаю, – сочувственно ответил Уайт.
Он понимал, что именно она имела в виду. Она не хотела видеть своих сопровождающих из Секретной службы, не хотела видеть никого из обслуживающих территорию Белого дома и уж точно не хотела видеть никаких любопытствующих из Западного крыла. «Ни к чему из этого она не была готова», – вспоминает он. Она просто хотела пару часов покоя.
Уайт сказал, что на очистку территории ему нужно пять минут. Он бросился на розыски ее старшего охранника из Секретной службы и сказал ему, что им нужно поработать вместе, чтобы сделать это возможным. И чем скорей, тем лучше.
«Всего разговору у нас было секунд на двадцать, но я понял, о чем речь: если кто-то увидит ее или она кого-то, меня уволят, а возможно, и тебя тоже», – сказал он агенту.
Поэтому охрана первой леди из Секретной службы согласилась следовать за ней, хотя правила предписывают одному из агентов идти впереди.
«Она не будет оборачиваться, чтобы посмотреть на вас. Она видеть вас не желает. И не хочет, чтобы вы смотрели на нее», – объяснил Уайт.
Он встретил Клинтон у лифта и сопроводил ее к бассейну. Агенты шли позади, вокруг не было ни души. На ней были очки для чтения в красной оправе, и она прихватила с собой пару книжек. Уайту она показалась очень расстроенной.
По пути к бассейну они не проронили ни слова.
– Мэм, мне попросить, чтобы вам принесли что-то? – спросил Уайт, когда она уселась.
– Нет.
– Вам вообще ничего не нужно?
– Нет, просто сегодня хорошая погода, и я хочу всего лишь посидеть здесь на солнышке какое-то время. Вызову вас, когда соберусь обратно.
– О'кей, мэм. Сейчас полдень, в час я ухожу, но в вашем распоряжении будет кто-то еще, – ответил Уайт.
– Я сказала, что вызову вас, когда закончу, – Клинтон выразительно посмотрела на него.
– Да, мэм, – ответил Уайт, поняв, что ему придется дожидаться, пока она соберется уходить. Его вызвали только около половины четвертого дня.
Уайт сопроводил первую леди от бассейна на второй этаж. Путь снова был проделан в полном молчании. Перед тем как зайти в лифт, Клинтон дала понять, насколько ценит усилия Уайта.
«Она взяла меня за обе руки и легонько пожала их, глядя мне прямо в глаза, со словами «благодарю вас».
«Это запало мне в сердце, – говорит Уайт. – Это значило для меня невероятно много».
Некоторые из работников резиденции оказались втянутыми в разворачивающийся скандал лично. Уборщика Линси Литтла даже вызвали на второй этаж опрашивать в связи с президентской интрижкой. Поднявшись туда, Литтл познакомился с устрашающего вида агентом ФБР, который спросил, не встречал ли он Левински ранее. «Нет», – нервно ответил он.
«Тебя хотят заставить понять, что, по их мнению, тебе нечто известно», – говорит он. Он утверждает, что никогда не видел ничего неуместного, а даже если бы и видел, то не стал бы рисковать работой и появлением своего имени в новостях.
Менье говорит, что в 1998 году было «очень грустно» наблюдать за тем, как двоих замечательных людей затягивает пучина скандала. И, подобно многим другим, он очень переживал за дочь Клинтонов Челси.
На знаменитом фото, сделанном 18 августа 1998 года, на следующий день после постыдного признания ее отца, Челси запечатлена держащей обоих родителей за руки на пути к вертолету, ожидающему их на Южной лужайке Белого дома. При воспоминании о том, что пришлось пережить молодой девушке, Менье качает головой: «Челси была милейшим созданием, которое только можно вообразить. И надо же было, чтобы случилась подобная нелепость. Им было ужасно трудно».
* * *
Швейцар Скип Аллен признается, что ему было проще обслуживать семьи, которые ему действительно нравились, чем «делать вид».
«Правда, делать вид мы умеем очень хорошо», – говорит он.
Аллен не скрывает своих претензий к Клинтонам. За ланчем у бассейна его огромного дома в пенсильванской глубинке он тепло вспоминает, как миссис Клинтон всегда просила его помочь завязать банты на своих нарядах – у нее самой это получалось не очень хорошо. При этом он говорит, что Клинтоны никогда не доверяли персоналу резиденции полностью и особенно подозрительно относились к Швейцарской службе. «Они, наверное, самые большие параноики из всех, кого я встречал в своей жизни».
