Персонал резиденции должен предоставлять президентским детям некое место, где они могут спокойно побыть самими собой. Старшая дочь Джонсонов Линда Берд Джонсон Робб вспоминает, что обслуживающий персонал успокаивал ее в периоды, когда посторонним людям нельзя было полностью доверять. «Там ведь работали совершенно замечательные люди. Я уверена, что все, кому довелось там жить, ценили их и понимали, какое это счастье – иметь вокруг себя людей, готовых тебе помочь и не требующих ничего взамен. Им ведь и в голову не приходило предавать нас».
Линда познакомилась со своим мужем, Чарлзом «Чаком» Роббом, когда он служил военным адъютантом Белого дома. В его обязанности входило обеспечивать комфорт гостям президента на официальных приемах и ужинах, вести светские беседы с присутствующими, которые нервозно относились к перспективе знакомства с президентом и первой леди, и показывать им их места. Никто, кроме работников обслуживающего персонала, не знал о том, что Линда и Робб встречаются. Закончив работать, Робб мчался в Солярий, чтобы поиграть в бридж с Линдой. Разумеется, буфетчики их видели, но хранили тайну этих встреч в абсолютной неприкосновенности.
Робб был лучшим выпускником своего курса школы спецподготовки морской пехоты в Куантико, штат Виргиния. За службу во Вьетнаме он был награжден «Бронзовой звездой за отвагу». Впоследствии он стал губернатором штата Виргиния, а затем два срока подряд представлял этот штат в Сенате. Когда Робба послали во Вьетнам, Линда была беременна их первой дочерью, Люсиндой. Бессонными ночами, страшно переживая за судьбу мужа, она могла слышать сквозь открытые окна спальни крики толп, протестующих против продолжения вьетнамской войны.
Линда занимала бывшую спальню Кэролайн Кеннеди, окна которой выходили на Пенсильвания-авеню, так что деваться ей было некуда. Ее младшая сестра Люси жила в бывшей спальне Джона-мл. Их спальни разделяло небольшое помещение, некогда принадлежавшее Мод Шоу, которое сестры превратили в гардеробную для хранения несезонной одежды.
Комнаты президента и миссис Джонсон выходили на Южную лужайку, и шум демонстраций до них почти не доносился, но Линду с сестрой яростные протесты приводили в дрожь. «Нас с Люси просто изводил круглосуточный крик людей о войне с той стороны улицы, в первую очередь поскольку на этой войне находились наши мужья. Они жертвовали жизнью, я была беременна, а эти люди говорили оскорбительные вещи о моем отце. Уж я-то знала, как сильно он хочет покончить с этой войной».
Смотрительница Бетти Монкман вспоминает, как они собирались в швейцарской смотреть на демонстрантов. Обращаясь к старшим по возрасту коллегам, она говорила: «Среди стоящих в парке могут быть и ваши дети».
«Игнорировать происходящее было невозможно, – говорит она. – Тебе может казаться, что ты в своем маленьком коконе, но ты прекрасно отдаешь себе отчет во всем, что происходит вне его». В один особенно холодный день президент Джонсон предпринял отчаянную попыку умерить пыл протестующих и распорядился, чтобы буфетчики вынесли им горячий кофе.
«Тогда я была еще совсем молоденькой, мне было за двадцать, и когда я приходила на вечеринки, то не говорила, где работаю, иначе на меня реагировали бы крайне негативно. Так что я сообщала – работаю, мол, в Национальном управлении парков, а то бы они выместили на мне весь свой гнев относительно политики. Пусть я и сама относилась к ней не лучше, но выслушивать все это не было ни малейшего желания», – говорит Монкман.
Со вторника по субботу первый и государственный этажи были частично открыты для посетителей, и в те годы постоянного общественного протеста такой недостаток приватности становился для Линды просто невыносимым. «Даже после убийства мы не получили безопасности [которую должны бы были получить], так что с раннего утра прямо у нас под окнами расхаживали туристы. Встанут под моим окном, и давай свое: «А ну-ка, Миртл, остановись-ка тут на секундочку!» – а я ворочаюсь, заснуть не могу».
Первая леди Техаса
[43] Нелли Коннэли как-то сказала Линде, что часто подумывает, а не сбросить ли ей на туристов шар с водой прямо из окна губернаторской резиденции.
«Я отшутилась, сказав, что мне бы тоже хотелось. Но так и не сделала этого», – говорит Линда.
Тем не менее реальной проблемой были вовсе не общительные туристы. Жизнь в Белом доме серьезно осложняли возмущенные продолжающейся войной манифестанты. Швейцар Нелсон Пирс вспоминает случай, когда «ребятки» из числа обычных экскурсантов расплескали на стены Парадной столовой собственную кровь из заранее припасенных пузырьков. «Нам пришлось заниматься химчисткой драпировки». Иногда доходило до того, что посетители выпускали в Белом доме принесенных с собой тараканов. «Нам пришлось обучать обслуживающий персонал особому порядку действий в подобных ситуациях», – говорит Монкман.
Перелом в Линдоне Джонсоне случился после того, как среди ночи к нему пришла заплаканная Линда. Ей приснился находившийся во Вьетнаме муж, и она спросила отца, за что Робб сражается на этой войне. Президент содрогнулся, поняв, что ответа на этот вопрос у него нет. Вскоре после этого случая Джонсон объявил, что не будет переизбираться.
* * *
В августе 1974 года Стиву Форду оставалась всего пара недель до начала занятий на первом курсе Университета Дьюка, когда его отец внезапно занял пост президента.
«Совершенно неожиданно вокруг каждого из нас образовалось по десятку агентов Секретной службы, и жизнь стала другой. Поверьте, в восемнадцать лет это вовсе не те люди, с которыми тебе хотелось бы тусоваться».
Форд решил отказаться от учебы в университете и отправился в Монтану работать на ранчо, чтобы не быть на виду. Тем не менее время от времени он проводил пару месяцев вместе с родителями, останавливаясь в комнате на третьем этаже по соседству с двумя старшими братьями и младшей сестрой.
«Белый дом действительно принадлежал его работникам, поскольку именно эти люди были здесь при четырех, пяти, а то и шести разных администрациях! – говорит он. – Жильцы дома – явление более чем временное. А для некоторых это время еще короче, чем для других!» (Отец Форда провел в Белом доме менее трех лет – он покинул его в 1977 году.) Но Форд сохранил яркие воспоминания об этих годах. «Это была жизнь как в самом настоящем музее, – говорит он. – Все вокруг относится ко временам Линкольна или Джефферсона. Помню, приезжаю я туда и по привычке, как дома в Александрии
[44], кладу ноги на стол, а мама: «Убери ноги сейчас же! Это же столик Джефферсона!»
Переезд в Белый дом полностью изменил жизнь семьи Форд. На протяжении почти двадцати лет – и когда Джеральд Форд был конгрессменом, и даже когда он стал вице-президентом они жили в небольшом кирпичном доме с четырьмя спальнями и двумя ванными. Дом в колониальном стиле располагался через реку от Белого дома, на участке в пятнадцать соток в переулке Краун Вью города Александрия, штат Виргиния.
