Высокий голос пролетел по кварталу:
– Мааам! Эээлооо!
Элоиза и Герда обернулись и выглянули с балкона на улицу.
С четвёртого этажа дома, стоявшего на противоположной стороне улицы, из приоткрытого окна им махала маленькая загорелая ручка.
– Привет, золотко! – крикнула в ответ Герда.
– Привет, Лулумус, – Элоиза помахала ей обеими руками, – ты идешь спать?
– Да. А что вы делаете?
– Едим суши, – ответила Элоиза.
– Когда ты придёшь, мама?
– Я уже скоро! – прокричала Герда.
– Хорошо, спокойной ночи!
– Спокойной ночи, милая. – И Герда отправила воздушный поцелуй своей шестилетней дочери.
– Кристиан дома? – спросила Элоиза, когда окно закрылось.
– Нет, он в Сингапуре.
– А кто сидит с Лулу?
– Бабушка, да благословит её Господь.
– Ах, старушка Кама, – сказала Элоиза, прижав руку к сердцу, – кажется, я не видела её с Рождества. Неужели так и есть?
– Похоже на то.
– Может, соберёмся все вместе на воскресеный обед?
Герда кивнула.
Элоизе ужасно нравилось, что они с Гердой жили так близко друг к другу. И так было всегда. Когда им было по 19 лет, они вместе переехали из «жёлтых домов» в небольшую проходную комнату, которую снимали на самом верхнем этаже, прямо под крышей дома на улице Санкт-Конгенсгаде, где каждый день за ужином они произносили тосты в ковбойском стиле и вели долгие разговоры о жизни а-ля: «Если бы мы выиграли 3 миллиарда крон в лотерее, что бы мы сделали в первую очередь?»
Когда Герда вышла замуж за Кристиана, Элоиза стала опасаться, что они превратятся в типичную супружескую пару, живущую в безликом частном доме, напоминающем бункер во фронтовом окопе, у которого в подвале установлены морозильные камеры, а в мансарде хранятся коробки со всевозможными напоминаниями о совместно прожитой молодости, – но нет. Вместо этого они купили квартиру через дорогу от дома Элоизы. Лулу же нужна тётя, говорили они, и Элоиза светилась от радости.
– Кстати, я тебе не рассказывала о пациенте, который в меня влюбился? – сказала вдруг Герда.
– А разве они не все в тебя влюблены?
При виде Герды люди всегда превращались в глупых хихикающих обезьян. Элоиза столько раз была свидетельницей этому, что всех случаев было и не упомнить. Люди реагировали на неё так не только потому, что Герда была очень хороша собой – настолько, что в её адрес звучало и такое: «красивая до умопомрачения», «сверхъестественно красивая», «охренеть какая красивая». Был ещё один фактор, который играл свою роль. А именно: к Герде можно было отнести известную загадку про маленького мальчика, который вместе с отцом попал в аварию. «Скорая помощь» привезла их в больницу, мальчика отправили в одну операционную, отца – в другую. Хирург подходит к мальчику, смотрит на него и говорит: «Я не могу его оперировать – это мой сын!» Тут люди задумываются над разгадкой и часто задают вопрос, как вообще можно увязать одно с другим, хотя ответ очевиден и прост: хирург – это, конечно же, мать мальчика.
Боооже мой, женщина-хирург?! Как нелепо…
То же самое и с Гердой. К ней всегда относились предвзято из-за её имени. Герда. Людям просто не хватало воображения, чтобы представить, как это женщина по имени Герда может быть первоклассным специалистом, так же как они не могли представить себе женщину по имени Анджелина в роли усатого борца сумо весом 225 килограммов.
– Нет, не все, – сказала Герда, – большинство слишком заняты переживаниями ночных кошмаров об ИВУ и о товарищах, которых повезли домой по частям в двенадцати ящиках, чтобы вообще думать об этом.
– ИВУ?
– Импровизированные взрывные устройства. Самодельные мины.
– И что же тот пациент, которому ты так понадобилась?
– Ну, он лечился у меня в течение полугода и несколько дней назад объявил мне о своей большой любви.
– Тяжёлый случай.
– Да, пожалуй. Но мои пациенты же ничего обо мне не знают. Они не знают, что я замужем, что у меня есть Лулу, сколько мне лет…
– А ему самому сколько?
– Он молодой. На десять лет моложе нас с тобой.
Герда вытащила пачку сигарет «Кэмел Лайтс» из внутреннего кармана кожаной куртки и подняла руку, предупреждая возражение Элоизы.
– Я выкуриваю только одну сигарету в день, так что мне можно, – объявила она тоном, не терпящим возражений.
Она чиркнула спичкой и закурила.
– В общем, этот пациент начал преследовать меня в Сети. Прислал длинное любовное письмо на «Фейсбук». Пришлось его заблокировать.
Она затянулась, сделав очень глубокий вдох, и продолжила говорить. Дым струился у неё изо рта и ноздрей, пока она говорила.
– А у тебя как, тебя не отмечали ещё на каких-нибудь загадочных фотографиях? – Она потянулась к мобильному телефону Элоизы. – Кстати, я не смогла найти то фото, о котором ты говорила.
– Оно в «Инстаграме» в профиле с именем «Анна, нижнее подчеркивание, Элизабет, нижнее подчеркивание, Киль», – сказала Элоиза.
Затем достала с полки над плитой небольшую медную мисочку и поставила её перед Гердой.
– Пожалуйста. Можешь стряхивать сюда пепел.
– Ты сказала «нижнее подчеркивание» – ты имела в виду такой прочерк внизу между именами или что?
– Да.
– Профиля с таким именем нет.
Элоиза нахмурилась.
– Дай-ка посмотреть.
Она взяла телефон и поискала уведомление, которое получила тогда. Нашла его, нажала на ссылку. На экране высветилась пустая белая страница с текстом «Результаты не найдены».
– Похоже, профиль удалили. Но я делала снимок экрана… Подожди минутку.
– Ты действительно думаешь, что Анна Киль была вчера в твоей квартире?
Элоиза нашла фотографию и протянула Герде айфон.
– Сама я точно не делала такого снимка и не размещала ничего в Интернете, так что кто ещё это мог быть?
Герда нахмурилась и разглядывала фотографию, прищурившись, так что Элоиза даже подумала, не нужны ли ей очки для чтения.
– Хороший вопрос, – сказала она.
Затем выражение её лица изменилось. Брови слегка приподнялись, рот приоткрылся, но она ничего не сказала.
– Что случилось?
– Эта фотография… – сказала Герда, не отрывая глаз от экрана, – была сделана не вчера.
– В каком смысле? – Элоиза наклонилась к ней.
– Вот.
Герда указала на маленький розовый квадратик, видневшийся в окне в нижней части фотoграфии – в том самом окне, из которого только что махала Лулу, желая им спокойной ночи.
