– Давай я что-нибудь найду? – предложила Элоиза.
– Да нет, я возьму тряпку в баре – один момент.
Анна Киль прошла сквозь занавеску с бусинами, и, как только она скрылась из вида, Элоиза потянулась к папке. Она уже не могла больше ждать, ей просто необходимо было взглянуть, что находилось внутри. Она открыла папку на случайной странице. Это был чат между двумя людьми. Их имена и IP-адреса стояли рядом с каждой фразой, с каждым неприглядным комментарием. Они были выделены кричаще-жёлтым маркером, и взгляд Элоизы выхватил имена: Рейнар Бойсен, Пол Марк Иверсен. Она никогда не слышала ничего ни об одном из них. Она стала читать переписку.
– Портовый бассейн сегодня открыли!
– Знаю. Я был там. Есть фото красивой маленькой нимфы в солнечно-жёлтых трусиках бикини.
– Без верха?
– Без.
– Блондинка?
– Конечно.
– Сколько лет?
– Шесть. Ну, может, семь. Копия Джонбенет Рэмси.
– Мммм. I like!
[20] Скинь!
– Сегодня вечером.
– Ну я не могу ждать!
– Сегодня вечером.
– Ладно. Что-нибудь ещё? Фотки?
– Стрельбище, Вестербро. Заходил после обеда, рядом с Брюггеном. Там надувной бассейн с водой. Можно сесть рядом, снимать на телефон, всё без проблем. Мамаши не обращают внимания.
Она стала листать дальше. На следующей странице был матовый пластиковый кармашек. Ей не было видно, что лежало внутри, поэтому она выложила содержимое на стол подальше от чая, который начал просачиваться в щели в столешнице.
Это были фотографии. Детские. Но на них не было летних копенгагенских пейзажей или играющих в надувном бассейне малышей. Не было и фотографий школьницы в солнечно-жёлтом бикини. Там были обнажённые дети – на каждой фотографии новое лицо, – которые лежали на сине-белом полосатом матрасе на полу в обшарпанной комнате. Вокруг матраса стояло несколько взрослых мужчин, некоторые с голым торсом, с толстыми волосатыми животами, другие с неприкрытыми гениталиями.
На глаза Элоизе навернулись слёзы. Она никогда не видела ничего более отвратительного. Но дети на фотографиях не плакали. Они даже не выглядели испуганными. Их лица не выражали абсолютно никаких эмоций.
Элоиза подняла голову и вдруг поняла, что минута давно прошла, а Анна ещё не вернулась. Она встала и быстро прошла через дверной проём в основное помещение. Она огляделась. Пары, сидевшей прежде в углу, уже не было.
Как и Анны Киль.
Элоиза окликнула официанта:
– Эй! Женщина, которая была со мной, где она?
Он посмотрел на неё из-за барной стойки и виновато покачал головой, разводя руками.
– English, non
[21].
Элоиза выбежала через парадную дверь и огляделась по сторонам. Никого не было. Она выбрала случайное направление и побежала, лихорадочно оглядываясь. Её голос отчаянно прорезал воздух:
– АННА?!
Её взгляд скользил по зданиям, по маленьким дорожкам, огибавшим дома, по припаркованным на улице фургонам, по грузной фигуре одетой в паранджу женщины, гулявшей с младенцем на руках.
Но Анны Киль не было. Она исчезла.
Элоиза схватилась за голову, а затем уронила руки, разочарованная, сдавшаяся.
Тут она вспомнила про папку.
Она побежала обратно в ресторан, мимо официанта за стойкой, за занавеску с бусинами и вздохнула с облегчением.
Папка всё ещё лежала там. Фотографии были разложены на столе, а рюкзак Анны Киль висел на спинке её стула.
Она подошла и взяла его в руки. Она заглянула в каждый отдел и каждый кармашек, встряхнула рюкзак и вывернула его наизнанку. В нём ничего не было. Ни скомканного чека из магазина, ни ключа от квартиры или банковской ячейки. Никаких загадочных сообщений, над которыми полиция ещё могла бы поработать. Рюкзак был просто пуст.
Она отбросила его в ту же секунду, когда в комнате появился официант. Элоиза повернулась к нему лицом.
– You… okay?
[22] – Он указал на неё вопросительным жестом.
Элоиза кивнула.
Она вытащила из кармана банкноту в двадцать евро и дала ему понять, что хотела бы заплатить. Он снова вышел из комнаты, а Элоиза вытащила стул и села.
Она ещё раз взглянула на фотографии на столе и покачала головой. Затем прижала ладони к глазам, пока перед ними не замелькали цветные пятна.
44
– Она могла бы быть сейчас у нас в руках, понимаете? А теперь что, из-за вас всё пропало?
Шефер расхаживал взад-вперёд перед Элоизой. Лицо у него было такое же ярко-красное, как диван, на котором она сидела.
Она ничего не говорила. Позволяла ему выговориться. Ждала, пока он успокоится.
– Чёрт побери, Элоиза. Какого чёрта вы не сказали мне, что поехали сюда? Мы могли взять Анну Киль прямо возле тюрьмы, вы это понимаете? Просто как нечего делать, ну! Она могла быть сейчас здесь. В наручниках! – Он оживлённо указал на пустое пространство рядом с Элоизой.
Она кивнула.
– Что она сказала? Куда она собиралась?
Элоиза пожала плечами.
– Я не знаю. Она просто исчезла.
– Исчезла? Растворилась в воздухе? Вот вы рядом с ней, а в следующий момент её уже нет? И след простыл?
Элоиза снова пожала плечами.
– Да.
– Ваш отец не пожелал сказать мне ни слова, когда я был у него, так что теперь мы поедем во Френ вдвоём. Вместе с вами. И уже вы заставите его говорить!
– Он не знает, где она.
– Как вы можете знать это наверняка? Может, он солгал вам? Это будет, насколько я понимаю, не в первый раз.
Элоиза подняла голову.
– Перестаньте.
– Что перестать?
– Говорить о моих отношениях с отцом. Я знаю, что должна была посвятить вас в происходящее. Я должна была рассказать вам о нём, когда вы звонили вчера вечером. Но то, что произошло между ним и мной, – наши личные отношения, это моё дело. Это не касается ни вас, ни кого бы то ни было другого. Так что не пытайтесь принудить меня. Я туда больше не пойду.
Они долго смотрели друг на друга, даже ни разу не моргнув.
– Он не знает, где она, – повторила Элоиза. – И в конце концов, вы могли бы и отследить её. Наверняка камеры видеонаблюдения рядом с тюрьмой записали, как мы уходили. Вы могли бы выследить её через камеры и тогда, когда она покинула ресторан. Разве камеры во Франции не на каждом шагу?
