Опера рассмеялись. Теперь Дятлов понял, почему его появление вызвало улыбки.
— Ясно, — кивнул Дятлов. — А почему вы не дали мне никакого задания?
— Занимайтесь тем, чем занимались. По личному плану. Мы не будем нагружать ветерана. Ведь вам осталось полгода до пенсии? Отдохните, отоспитесь, в бассейн сходите… А если понадобится помочь ребятам — подворный обход совершить, опросить свидетелей, то мы вас попросим.
Обходы и опросы обычно поручают зеленым стажерам или совсем никудышным сотрудникам.
И хотя Колесов был предельно вежлив, капитан почувствовал себя униженным и оскорбленным.
* * *
Не один Чикет боялся Черта до колик в желудке. Чувствовалось, что даже матерый «законник» Гвоздь, за спиной которого стояла вся его кодла, тщательно подбирает слова, чтобы они не прозвучали как предъява и ненароком не разозлили страшного гостя.
— Мне Анзор Кутаисский позвонил, — глядя мутными глазками мимо сидящего рядом Черта, сообщил он. — Говорит, родственники Князя Шалву Младшего пригласили на Москву, разбор сделать… И пропали все: Шалва со своими ребятами и Князевы родственники…
В бильярдной было тихо. Никто не гонял шары, не дымил у окна, не пил водку или виски в баре. Гвоздь и Черт устроились на высоких табуретках за стойкой, еще человек двадцать сидели и стояли вокруг, внимательно слушая и наблюдая. В отдалении с безразличным видом стояли у стола и рассматривали кии Чикет и четверо его бойцов.
— Ну, и что с того? — лениво отозвался Черт.
— Да ничего, — Гвоздь по-прежнему смотрел в сторону. — Он говорит, они к тебе, Червень, на рынок поехали, и больше их никто не видел.
— Значит, не доехали, — безразлично произнес Черт.
Гвоздь кивнул.
— Я Анзору так и сказал. Но он прет буром: делай разбор, спрашивай, как положено, иначе война будет…
— Ну, так делай и спрашивай, — равнодушно произнес Черт. — Раз тобой какой-то лаврушник
[24]
командует!
Тишина сгустилась и пропиталась напряжением. Это был откровенный вызов, «наезд», который нельзя оставлять без последствий.
Гвоздь пожевал иссохшими губами, вздохнул и обреченно посмотрел на Червня. Смотрящий не хотел связываться с «отмороженным» убийцей. Но у него не было выбора. Если честного бродягу кто-то назвал козлом, а тот не ответил, то значит согласился и, значит, он действительно козел и место ему под шконкой! А если в ответ воткнул вилку в бочину, или пальцем выбил глаз, или кирпичом проломил голову, — то доказал, что никакой он не козел, а правильный пацан. И тогда весь спрос с оскорбителя, теперь его самого загонят под шконку! Поэтому промолчать сейчас означало признать, что никакой он не Смотрящий, не авторитетный босяк, а прихвостень Анзора Кутаисского, и то, что Анзор — солидный вор, «законник», никакого значения не имело и ничего не меняло.
— Фильтруй базар, Червень! — повысил голос Гвоздь. — Не забывай, с кем терки трешь!
Черт усмехнулся и оглядел все общество, будто приглашая принять участие в их разговоре.
— Я ничего не забыл, Гвоздь! Помню, как ты Пашке Живоглоту, спящему, гвоздь в ухо вогнал! Будто он стукачом был! А на самом деле он знал, что ты Великану карточный долг не отдал! Великана поездом разрезало, а Пашку ты кончил — вот и все, концы в воду!
— Ничего себе! — воскликнул Башка. — Гвоздь, это правда?!
Но тот не мог отвечать: спазм перехватил ему горло. Он побледнел, вытаращил глаза и только тряс головой. Правую руку он сунул в карман брюк и шарил там, будто искал валидол.
— Это ты забыл «закон», в коммерса превратился, не за порядком в обществе смотришь, а за своим карманом! — продолжал обличать Черт.
Гвоздь, наконец, нашел то, что искал, и вытащил руку. Вместо лекарства в ней был зажат крохотный «браунинг». Но Черт оказался проворней, и выпрыгнувшая из рукава финка вонзилась «законнику» в сердце раньше, чем он успел нажать спуск. Смотрящий откинулся назад и с грохотом упал на пол. Из искривившихся губ вытекла струйка крови.
— Не дергайтесь, пацаны! — предупредил Черт, водя окровавленной финкой слева направо и справа налево. Чикет, Шарик и Бубна достали пистолеты, Хрипатый и Носач вытащили ножи.
Но никто из кодлы Гвоздя не двинулся с места. Все словно остолбенели.
— Гвоздь сам нарвался! — через некоторое время произнес Башка. — По всем «законам» он не прав! На Черного пушку поднял!
— Да зажрался он! Давно надо было ему по ушам дать! — выкрикнул Камаз, поводя могучими плечами.
Собравшиеся зашумели.
— Надо Черного ставить Смотрящим! — крикнул Худой. — Он за общество болеет, на общее благо не жадится отстегивать!
— Точно! — поддержал товарища Шлеп-Нога. — О людях заботится!
— И авторитет у него есть! — согласился Башка.
Бригада Чикета спрятала ненужное оружие. Как часто бывает и в правильном обществе, воровская кодла быстро становилась на сторону победителя. Черта избрали Смотрящим, и вечером в шашлычной на рынке шумно отметили это событие.
* * *
— Так что конкретно интересует, начальник? — спросил Пистон, озираясь. Ночной парк зловеще шевелил давно скинувшими листву черными ветками, будто сотни рук тянулись к суке-стукачу, продающему своих братьев-корешей менту позорному. — Ты реальную тему назови! И разбежимся: ветер до костей пробирает!
— Это тебя страх пробирает, — усмехнулся Дятлов. — Мнительный ты стал, Пистон!
Они сидели на скамейке в запущенной части парка, неподалеку имелись выходы в разные стороны, и все же каждая встреча оперативного сотрудника со своим осведомителем — как боевая операция: никогда не скажешь с уверенностью, чем закончится… Особенно, когда работаешь по особо опасным преступлениям.
— А интересует меня все необычное в вашей сутенерской кодле. Ты слышал, что маньяк девок валит? Да и мужиков тоже. Вот тебе и основная тема… Бляди твои должны быть напуганы и молоть языками, как мельницами, да и сутенерам лишние проблемы… Короче, кто и что базарит по этой теме?
— Какой я тебе сутенер… У меня всю жизнь другой «окрас» был…
В темноте послышался скребущий звук — это Пистон яростно чесал голову. Действительно, раньше он приторговывал наркотой, а теперь держал сауну со всеми сопутствующими пороками. Прежним занятием он гордился, а нынешнего стеснялся.
— Про маньяка никакого разговора не было, он ведь свои дела в одиночку лепит… А странное… Странное было, Сергеич, тут ты в цвет попал… С душком нехорошим странность-то…
Дятлов весь превратился в слух.
— Ну, давай, выкладывай, не води му-му!
— На прошлой неделе, в полночь, заехали ко мне трое блатных, — с придыханием зашептал Пистон прямо ему в ухо. — Все незнакомые, старший у них наглючий — худой, рожа зверская… Приказал, чтоб никто к ним не заходил: я и водку, и закусь в предбаннике оставлял, стучал, а они забирали… Потом девочек потребовали…
