Незнакомец распахнул куртку, задрал рубашку, обнажив татуированный торс, ткнул пальцем в синий портрет женщины на боку. Рисунок был ее точной копией!
— Что это значит?! — ошарашенно спросил Дятлов.
— Долго рассказывать, — сказал татуированный. И спросил: — А кто и зачем ее ищет?
— Долго рассказывать, — теперь сказал капитан. И уже он спросил: — Поможешь упаковать эту мразь?
Татуированный бросил взгляд на соседний дом, потом кивнул.
— Конечно! Теперь и у меня к нему много вопросов! Отведем к метро, там патрульная машина стояла.
— Отведем? — Дятлов с сомнением почесал затылок.
Зеваки разошлись, только несколько женщин терпеливо ждали финального занавеса. Бандит лежал неподвижно, в той же позе, и не подавал признаков жизни. На побледневшем лице прыщи выделялись особенно ярко. Капитан наклонился, пощупал пульс на шее, бросил быстрые взгляды по сторонам, выпрямился.
— Мертв, — тихо сообщил он здоровяку. — Надо уходить, быстро…
И громко, официальным тоном добавил:
— Пройдемте со мной, гражданин! Надо записать ваши показания и вызвать наряд!
* * *
— Из КГБ я ушел лейтенантом. Не по своей воле ушел, вроде по провинности. Они бы меня выкинули с волчьим билетом, только я же перед самим Грибачевым отличился, он мне прямые телефоны дал. Так что перевели меня в милицию «по обоюдному согласию». Командиром взвода ППС
[43]
в родной Тиходонск, — продолжал Волк свой рассказ. И откусил бутерброд с намазанной горчицей вареной колбасой. Дятлов внимательно слушал. — Потом вернулся в Москву. Софочку наколол недавно, по своей инициативе. Для общения — поговорить, былое вспомнить…
— С кем поговорить?! — вскинулся капитан.
— Да нет, что ты все буквально понимаешь… Просто на память…
— А-а-а… А последнее время чем занимался? — цепко спросил Дятлов.
Они сидели у него на кухне, пили водку под немудреную закуску и рассказывали друг другу свои биографии с той мерой откровенности, которую могут позволить себе настоящие, привыкшие к скрытности опера, если они в полной мере оценили друг друга и прониклись взаимным доверием.
— Да так. Воевал немного. От розыска прятался. За прошлые задания вроде американцы объявили. Хотя есть такой розыск или нет — точно не знаю…
— Проверим, — кивнул Дятлов и, наполнив стопки, извлек из потертой папки стандартные фотографии из личного дела осужденного: одна — фас, вторая — профиль. — Вот кто за твоей красоткой охотится. Черенко, особо опасный рецидивист…
— Ну-ка, ну-ка…
Волк внимательно всмотрелся. Резкие черты, крючковатый нос, безжалостные пронзительные глаза, тонкий рот…
— Неужто тоже знакомый? — спросил Дятлов.
— Вроде того…
Действительно, Черенко был чем-то похож на черта. Причем не на абстрактного чертяку, а на того, который еще недавно сидел у Волка на предплечье в виде татуировки.
— У него особая примета — шрам от горла до лобка, как секционный шов после вскрытия… Только почему этот гад так твою Софью ненавидит? Он ведь вместо нее других женщин на ремни распускает! Сублимация. Знаешь, что такое?
Волк пожал плечами.
— Я всю жизнь другим премудростям учился…
— Когда недостижимая цель заменяется реальной. Вот он и валит схожих по типажу! За что? Что она ему такого сделала?
Волк снова пожал плечами, встал, стянул через голову рубаху, обнажая обильно татуированный торс.
— Скорей, это я ему сделал! — он ткнул пальцем в белое пятно чистой кожи среди синих картинок. — Вот, видишь? Здесь он и сидел, на месяце, с гитарой. Ну, там водка, карты, финка… А когда Софью оскорбил, я его и распорол бритвой, сверху вниз, на две части развалил… Столько черной крови вытекло… Отсюда и шрам! А потом чертяка съежился и пропал. Исчез.
— Подожди, подожди, — Дятлов поднял руку. — Кто кого оскорбил? Одна татуировка другую?!
— Да нет, это я так, образно… Короче, это он мне мстит, через Софью!
Капитан почти не слушал, рассматривая маленький глянцевый календарик с голой девушкой, загорающей на пляже.
— А когда ты своего черта разрезал, не помнишь?
— Чего ж не помнить? Двадцатого августа, еще жарко было…
— Двадцатого?! — ахнул Дятлов. — Точно?!
— А что тут особенного?
— Да то, что как раз двадцатого Черенко объявился в городе! Трех бомжей в клочья порезал, причем в ранах щепки от музыкального инструмента остались, может, как раз от гитары! Мистика какая-то! — Капитан осекся. — Постой, постой, что за ерунду я несу? Ты меня совсем заболтал! Какое отношение твои татуировки имеют к реальной жизни? У Черенко этот шрам от побега остался, когда его как мертвеца из зоны вынесли!
— А я что? Я только сказал, что распорол своего чертяку точно так: сверху вниз, вдоль всего туловища… И с Софьей все совпадает: она мне говорила, что ее хочет убить кто-то, похожий на черта…
Капитан насторожился.
— А ты ее когда видел?
— Давно. Это мне ее картинка сказала. Ну, в смысле, татуировка. Вот эта, на боку…
— Хватит пить, Володя, а то мы уже заговариваемся! — Дятлов отставил недопитую водку. Правда, это была уже вторая бутылка.
— Давай спать. Утро вечера мудренее.
* * *
На следующий день Дятлов позвал Волка с собой на работу. Первым делом он включил компьютер и проверил список лиц, находящихся в розыске. Затем, получив пароль, просмотрел интерполовские досье тех, кто находится в международном розыске.
— Владимира Волкова никто не ищет, — наконец сообщил он.
— Что ж, это хорошая новость, — кивнул Волк.
— Теперь возьмемся за плохие, — сбалансировал впечатление капитан и вывел на монитор суточную сводку происшествий.
— Так, так, так, — пальцем с криво подстриженным ногтем он вел по строчкам сверху вниз. — Вот оно!
— Что?
— На улице Широкой, в районе дома шестьдесят восемь, в результате драки четверых неизвестных одному из дерущихся причинен тяжкий вред здоровью, от которого последний скончался, — значительным голосом прочитал Дятлов. — Остальные дерущиеся с места происшествия скрылись. Задержанных по «горячим следам» нет. Расследование ведет Центральный РУВД…
— Хорошо хоть примет нет, — со вздохом произнес Волк. — Так и виноватым можно оказаться…
— Запросто, — кивнул Дятлов. — Никто не вспомнит, как этот гад ножом махал. Может, ножа вообще не нашли. Остается превышение пределов необходимой обороны — в самом лучшем случае. А в худшем — тяжкий вред здоровью, повлекший смерть! И все по закону. Вот так-то!
